Тилле перешел к концовке:
– Не хотите ли что-нибудь добавить, сказать, заявить?
Юсуп мотнул головой:
– Нет, дорогой, я все сказал.
– Машинистка отпечатает текст, и коллега переведет его вам. – Тилле выключил диктофон и начал перематывать кассету.
Когда Юсуп вышел, Тилле сказал мне:
– Он оставляет неплохое впечатление. И эти свежие шрамы… Я настроен больше позитивно, чем негативно… Но плохо, что нет бумаг. Скажите ему от себя, что, если есть, пусть даст… Впрочем, все это надо основательно проверить… Как вы думаете, он правда чеченец? На каком языке он говорил с женой?
– Был похож на чеченский. Но точно не могу сказать, – признался я. – Знаете, именно на Северном Кавказе Бог развалил свою несчастную вавилонскую башню. Там тысячи языков, диалектов, наречий, говоров, каждый аул по-своему говорит. Но то, что эта семья с Кавказа, – это точно.
– Кавказ большой, а Чечня – маленькая, – возразил на это Тилле, рассматривая что-то в атласе. – Если бы были паспорта – другое дело… А так?.. Может, он из Осетии или Кабардинии, а?..
А мне на секунду показалось, что я – участник спектакля в театре, где есть свои декораторы, визажисты, суфлеры, режиссеры, пожарники, осветители. И все заняты отбором актеров, а актеры съезжаются, приходят, прилетают, приплывают и приползают со всего света, чтобы исполнить свой монолог – авось возьмут в труппу. Но в театре ставок мало, а актеров – много. Единицы остаются. Другие разъезжаются, расходятся, разлетаются, расплываются и расползаются восвояси. Дальше их судьба мне неизвестна. Но в любом случае – удачи им!..
Извини, долго не писал – в больницу попасть угораздило. Ночью с лестницы упал. Черт бы побрал эти выставки, где пей сколько влезет за счет искусства… Влезает-то много. Но и вылезает потом многое… В общем. Как до ныры доволокся – не знаю, может, и привезли. Вместо влево – вправо шагнул. И вниз полетел. Вестибулярка подвела. А что с нее спрашивать, когда в башке арфы играют и филин ухает?.. Ухогорлый, утконос проклятый, недавно опять брюзжал и пугал: «Кровь разжижать надо! Жидкости больше пить!» Вот и пью, сколько могу. И если эта ехидна думает, что водка – не жидкость, то очень ошибается. Пью, потому что жидкая. Была бы твердая – грыз бы зубами…
В общем, доразжижался, не в ту сторону шагнул. А все дело в том, что на лестнице перил нету, автогеном срезаны. Тут, в ныре, раньше албанцы из Косово жили, напоследок все пластмассовое, стеклянное и железное увезли. Перил нет, ступеньки кривые. Местность незнакомая: мрак, темень… Рухнул. Очнулся. Думал, шейка бедра полетела или позвонок треснул. Но, слава богу, только ногу вывихнул. Доигрался с костями. Наказали они меня. Объект о себе напомнил. Это я уже потом понял. А тогда плохо было. Еле до телефона дополз, «01», «02», «03», «04» набрал. Никто не отозвался, только какие-то лягушки по-французски квакали. Ну, вспомнил слепого Павку и безногого Маресьева. Вполз по ступеням, на улицу вывалился, а тут как раз мой приятель, обдахлоз Фриц, со своей собакой по делу шел. Он и доволок меня до больницы (тут недалеко – евангелическая клиника, но не до религиозных разногласий, когда нога вывихнута).