В который раз Алексей вспомнил графа Скавронского. Если бы он со своим батальоном ударил в эту минуту по фрицам оттуда, с тылу! Если бы! Где ж твое слово чести, пан граф? Алексей мучительно обдумывал сложившуюся ситуацию. Успеют ли улететь самолеты? Почему так долго не возвращается Тимка? Или кажется, что долго?
Прижав «шмайссеры» к животам и беспрерывно стреляя, гренадеры опять пошли на терлычовцев. В этот момент прибыл связной от батьки Апанаса. «Мало нас осталось! — прохрипел он. — Не сдюжили. Батько спрашивает, отойти бы малость!» — «Беги, скажи батьке: атакуем!» Обождав немного, Алексей выстрелил в сторону немцев красной ракетой. Десантники рванулись в контратаку. Рядом с Алексеем бежал Саша Весеньев.
Немцы и на этот раз не выдержали, отступили. Может, потому, что непривычен был бой в ночном лесу, при пожаре, когда нет четкого взаимодействия между частями, между группами, и надо уметь действовать в одиночку.
В какой-то момент Терлыч увидел слева от себя Тимку. Солдат бежал вперед и азартно строчил из автомата. «Что? Улетели?» — прокричал майор, хватая его за плечи. — «Улетели, товарищ командир!»
Алексей остановился, смахнул со лба пот. Поднял ракетницу, и зеленая россыпь звезд разорвалась над горящим в ночи лесом. Одна, и другая, и третья. «Отход! Отрываемся от фрицев! Но где Сашка? Где Весеньев?» Рядом Тимка вдруг крикнул и обломился подкошенным стеблем. Пуля попала прямо в сердце.
Весеньева Алексей нашел в пяти шагах, под кустом. Он полз. Хрипел, стонал, но полз, волоча перебитые ноги. «Ты что, Сашок? — Наклонился над ним, подхватил. — Ну-ка, давай!» — и поволок. Сашка сцепил зубы и молчал. Только дышал тяжело. Навстречу им спешила группа бойцов во главе с Гарагулей. Они перехватили товарища из рук командира, побежали. Алексей — за ними: «Вперед, ребятки, скорей! К батьке Апанасу!» — и упал. Федька оглянулся и не увидел командира. Вернулся. Майор лежал на пне свесившись, пальцами скреб землю. На мгновение поднял побелевшее лицо: «Все, Федя! Все, браток! Командуй…» И уронил голову.
Подбежали еще два бойца. Как сквозь дрему, Алексей слышал, что его несут. В тускнеющем сознании на секунду возникла хатка под камышовой крышей, вишня у хатки, и он на пороге, малец, в одних штопаных штанишках до колен, смотрит на восходящее солнце. А оно громадным огненным шаром закрыло весь мир, жжет немилосердно. Чьи-то синие глаза прорвались сквозь этот багровый занавес. И все померкло.
37. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПОЛКОВНИКА В ОТСТАВКЕ А. М. ВЕСЕНЬЕВА
Не донесли мы Алексея Иваныча живым. Откуда она взялась, пуля та, что в последний момент скосила майора, теперь уже не узнаешь. Бойцы поговаривали, что он, меня когда волок, получил ее. С нею у сердца уже бежал. Все может быть.