Словом, Берлин был взбудоражен и смущен.
Тем временем Камо, закованный в кандалы, был доставлен под усиленным конвоем в Метехский замок и сдан под расписку начальнику тюрьмы.
В тот же день, по распоряжению главнокомандующего Кавказским военным округом, Камо был предан военно-окружному суду, который должен был его судить по законам военного времени, хотя в 1909 году Российская империя ни с кем войны не вела: «военное время» было придумано специально для того, чтобы беззаконие сделать законом.
— Наконец это чудовище в Метехском замке, — уведомил прокурора военно-окружного суда начальник жандармского управления.
Камо так и называли — «чудовище».
Следственно-судебная машина — тяжелая, неповоротливая во все времена — внезапно проявила удивительную подвижность. В Метех и обратно летели следователи, протоколы, телефонограммы, пока наконец не выяснилось одно неприятное обстоятельство, которое в первые дни не интересовало и не смущало никого: человек, заранее приговоренный к веревке, был, по-видимому, помешан. Вслед за этой неожиданностью для тифлисских властей последовала другая, еще более неприятная, чем первая.
В мае месяце министр внутренних дел писал наместнику на Кавказе:
«Милостивый государь, граф Илларион Иванович! Министерство иностранных дел письмом от 27 апреля с. г. за № 42 сообщило мне, что за последние дни немецкая печать с особой страстностью обсуждает судьбу русского подданного Аршакова (он же Мирский и Тер-Петросян), привлеченного к ответственности в городе Тифлисе по делу о разбойном нападении на казенный денежный транспорт в 1907 году. Радикальные органы «Форвертс» и «Франкфуртер Цейтунг» нападают при этом на немецкую полицию, выславшую Аршакова-Мирского в Россию, где он был передан русским властям. Нападки прессы на германское правительство не преминут усилиться, если Мирский будет приговорен к смертной казни. Министерство внутренних дел опасается, что это обстоятельство может оказать неблагоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке русских анархистов.
Пользуюсь случаем выразить вашему сиятельству уверение в совершенном моем почтении и истинной преданности.
П. С т о л ы п и н».
Наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков ответил Столыпину:
«Что касается опасения м-ва ин. д., что неминуемые, в случае осуждения Тер-Петросяна к смертной казни, нападки немецкой прессы на германское правительство могут оказать неблагоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке анархистов, то соображение это мною будет принято во внимание при представлении на мою конфирмацию приговора военного суда о Тер-Петросяне».