— Видно, что будет дождь. Вот по этому облаку, что надвигается на левый рог молодого месяца. Должно быть, не позже, чем завтра ночью! — А потом, увидя, что Ван-Лун берет у женщины корзину, он снова закричал: — Много потратил денег?
Ван-Лун поставил корзину на стол.
— Сегодня будут гости, — сказал он кратко, внося сундук О-Лан в ту комнату, где он спал, и ставя рядом с сундуком, где лежала его одежда. Он посмотрел на сундук странным взглядом.
Но старик подошел к двери и заговорил стремительно:
— В этом доме нет конца тратам!
В сущности ему льстило, что сын позвал гостей, но он чувствовал, что долг приличия обязывает его ворчать перед невесткой, чтобы она с первых же дней не стала расточительна. Ван-Лун ничего не сказал и понес корзину на кухню, а женщина последовала за ним. Он вынул провизию, положил на край незатопленной печки и сказал:
— Вот свинина, а вот говядина и рыба. Есть будут семеро. Сумеешь ты приготовить ужин?
Он не смотрел на женщину, — это было бы неприлично.
Женщина отвечала бесцветным голосом:
— Я была служанкой на кухне с тех пор, как попала в дом Хуанов. Там готовили мясо три раза в день.
Ван-Лун кивнул и оставил ее одну. Он не видел ее до тех пор, пока не собрались гости: общительный, хитрый и вечно голодный дядя, сын дяди, дерзкий парень лет пятнадцати, и соседи, неуклюжие и ухмыляющиеся от робости. Двое были из соседней деревни, они обменивались с Ван-Луном семенами и помогали друг другу убирать урожай, а третий, Чин, был его ближайший сосед, — маленький спокойный человек, говоривший неохотно, только в случае крайней необходимости. Когда они уселись в средней комнате, из вежливости заняв места не сразу, а после долгих колебаний и споров, Ван-Лун пошел на кухню и велел женщине подавать. Он был доволен, когда она сказала ему:
— Я буду подавать чашки, а ты ставь их на стол. Я не люблю выходить к мужчинам.
Ван-Лун ощутил большую гордость, что эта женщина принадлежит ему и не боится ему показываться, но к другим мужчинам выходить не хочет. Он взял чашки из ее рук у кухонной двери, поставил их на стол в средней комнате и громко провозгласил:
— Ешьте, дядя и братья!
И когда дядя, который любил пошутить, сказал:
— А разве мы не увидим чернобровой невесты? — Ван-Лун возразил твердо:
— Мы еще не одна плоть. Не годится, чтобы чужие мужчины видели ее, пока брак не совершился.
И он упрашивал их есть, и они ели угощение охотно и в полном молчании, и один из них похвалил коричневый соус к рыбе, а другой — хорошо зажаренную свинину. И Ван-Лун снова и снова повторял в ответ: