— Воровство ассоциируется у меня с живописью, — говорил он, глядя на один из пейзажей: обветшалый амбар, окруженный раскидистыми деревьями. — Оно вызывает у меня ощущение… завершенности.
— Это ваши картины? — спросил я.
Он кивнул. Я более внимательно всмотрелся в пейзаж. Прокейн рисовал летом, и ему очень точно удалось передать игру света и тени.
— Должно быть, эти дневники вам очень дороги, — сказал я.
— Скорее, это журнал, а не дневник, — заметил Прокейн. — Дневники ведут лишь девочки-подростки, и то до тех пор, пока реальность жизни не разрушит их розовые мечты.
— И как выглядит ваш журнал?
— Это пять тетрадей по сто страниц каждая в черных коленкоровых переплетах. Такие можно купить в любом писчебумажном магазине.
— Как это произошло?
По лицу Прокейна пробежала легкая улыбка.
— Вероятно, я оказался в положении сапожника, дети которого бегают без сапог. У меня есть маленькая ферма в Коннектикуте, — он указал на картины. — Эти пейзажи я рисовал там. Прошлый уик-энд я провел на ферме, а вернувшись, обнаружил, что меня обокрали.
— Где вы держали тетради?
— В старом сейфе. Его установил еще прежний владелец дома. Я уже давно собирался заменить его, но… — он пожал плечами.
— Сейф взломали или открыли замок?
— Они открыли замок и через дверь вошли в дом без всяких трудностей.
— Разве у вас нет системы сигнализации?
— Есть, но вор сумел отключить ее. Или воры.
— Когда они позвонили вам? Почему-то мне кажется, что вор был не один.
— Мне тоже, — кивнул Прокейн. — В среду утром мужской голос известил меня о том, что я могу получить мой журнал в обмен на сто тысяч долларов. В качестве посредника он предложил вас и особо указал, что ваши услуги будут оплачены из этих ста тысяч и составят десять процентов от общей суммы. И добавил, что с вами я могу связаться через Майрона Грина. Меня это насторожило, так как я только что стал его клиентом, Дело в том, что я с большим недоверием отношусь к подобным совпадениям.
— Полностью с вами согласен. А что он обещал сделать с тетрадями в случае вашего отказа?
— Он сказал, что передаст их в полицию.
— Вы бы этого не хотели?
— Нет, мистер Сент-Айвес, я этого не хочу, — он встал, взял мою пустую чашку и вновь наполнил ее ароматным напитком, не забыв положить кусочек сахара. — Я первый раз вижу профессионального посредника, — сказал он, передавая мне полную чашку.
— Возможно, и в последний, — ответил я. — Мне еще не приходилось дважды встречаться с одним и тем же клиентом.
— Я хотел бы знать, существует ли в вашей профессии определенный моральный кодекс?