– Что он из себя представляет? – довольно резко спросил он.
– Вы его не видели. Основной тон розово-красный, но остальные цвета – голубой, ярко-насыщенный синий и очень глубокий темно-синий. Мне кажется, вам он понравится. А вы как думаете?
– Звучит очень интересно, – ответил он. – Откуда он? С Востока? Он пушистый?
– Да. Его привезли из Персии. Он из верблюжьей шерсти, очень шелковистый на ощупь. По-моему, это бергамский ковер – двенадцать футов на семь. Подойдет?
– Думаю да, – ответил он. – Но не нужно дарить мне дорогой ковер. Я прекрасно обойдусь и старой оксфордской подделкой под турецкий.
– Можно я все же вам его подарю? Пожалуйста!
– Сколько он стоит?
Она посмотрела на него и сказала:
– Не помню. По-моему, совсем недорого.
Он взглянул на нее, и его лицо стало жестким.
– Гермиона, я не хочу его брать, – сказал он.
– Позвольте мне подарить его этим комнатам, – сказала она, подходя к нему и с легкой мольбой кладя руку на его локоть. – А то я буду огорчена.
– Ты знаешь, что я не хочу, чтобы ты делала мне подарки, – беспомощно повторил он.
– Я и не собираюсь делать тебе подарки, – насмешливо сказала она. – Но ковер-то ты возьмешь?
– Хорошо, – сдался он наконец, и она восторжествовала.
Они поднялись вверх по лестнице. Наверху были две спальни, которые повторяли расположение нижних комнат. Одна была уже наполовину обставлена, и, очевидно, Биркин здесь спал. Гермиона обошла комнату, не пропустив ничего, вбирая в себя все детали, высасывая из всех неодушевленных предметов знаки его пребывания в этом месте. Она потрогала кровать и осмотрела постельное белье.
– Вы уверены, что вам на этом удобно? – спросила она, нажимая рукой на подушку.
– Вполне, – холодно ответил он.
– Вы не мерзнете? Здесь нет стеганого пухового одеяла. Мне кажется, вам оно нужно. Не стоит кутаться в одежду.
– У меня есть одеяло. Его скоро привезут.
Они сделали в комнатах все замеры и обсудили все детали.
Урсула стояла у окна и наблюдала, как женщина несет поднос с чаем к берегу реки. Ей была невыносима пустая болтовня Гермионы, ей хотелось чаю, она была готова на все что угодно, только бы убежать от этой суматохи и деловой атмосферы.
Наконец все вышли на поросший травой берег, чтобы с наслаждением перекусить на свежем воздухе. Гермиона разливала чай. Теперь она и вовсе не обращала на Урсулу никакого внимания. А Урсула, больше не ощущая на себе ее странного юмора, обернулась к Джеральду:
– О, мистер Крич, совсем недавно я вас просто ненавидела.
– За что? – спросил Джеральд, удивленно отшатываясь.
– За то, что вы так плохо обращались со своей лошадью. Как же вы мне были ненавистны!