– Нет, понимаешь. Ты прекрасно знаешь, что никогда меня не любил. Разве не так?
– Так, – сказал он, упорно следуя голосу истины.
– И ты никогда меня не полюбишь, – подытожила она, – не так ли?
В ней чувствовался какой-то дьявольский, невыносимый холод.
– Нет, – согласился он.
– А в таком случае, – ответила она, – чего же ты от меня хочешь?
Он молчал, ощущая лишь холод, испуг, ярость и отчаяние. «Если бы только я мог убить ее, – беспрестанно раздавался шепот в его сердце. – Если бы только я мог убить ее, я стал бы свободным».
Ему казалось, что только смерть могла разрубить этот Гордиев узел.
– Зачем ты мучаешь меня? – спросил он.
Она обвила руками его шею.
– О, я вовсе не хочу мучить тебя, – успокаивающе сказала она, словно утешая ребенка.
От такой дерзости у него похолодело сердце, он перестал воспринимать окружающий мир. Ликуя, что ей удалось вновь окутать его сочувствием, она не выпускала его шею из кольца своих объятий. Но это сочувствие было мертвенно-холодным, потому что в его основе лежали ненависть и боязнь, что он вновь подчинит ее себе, – а этому она постоянно должна была противоборствовать.
– Скажи, что любишь меня, – умоляюще попросила она. – Скажи, что будешь любить меня вечно – ну скажи, скажи!
Ее голос ласково обволакивал его. Однако в ее чувствах не было места для него, она уничтожала его своим холодным взглядом. А настойчивые требования выдвигала ее неумолимая воля.
– Ну скажи, что будешь любить меня вечно, – мягко настаивала она. – Скажи, пусть это и не правда, ну же, Джеральд, скажи.
– Я всегда буду любить тебя, – повторил он, с трудом выдавливая из себя слова.
Она быстро поцеловала его.
– Представь, что эти слова шли от сердца, – сказала она с добродушной усмешкой.
Он стоял с побитым видом.
– Попытайся любить меня немного больше, а желать немного меньше, – добавила она полупрезрительно, полуласково.
Тьма волнами накатывала на его рассудок – огромными темными волнами. Ему казалось, что она унизила само средоточие его сущности, что ей казалось, что с ним не стоит даже и считаться.
– То есть ты говоришь, что не хочешь меня? – спросил он.
– Ты такой настойчивый, в тебе так мало изящества, так мало утонченности. Ты такой грубый. Ты хочешь сломить меня – растратить мою силу, я этого очень боюсь.
– Боишься? – повторил он.
– Да. Теперь, когда Урсула уехала, мне хотелось бы иметь отдельную комнату. А ты можешь сказать, что тебе понадобилась гардеробная.
– Делай, как знаешь, – можешь даже уехать, если хочешь, – удалось произнести ему.
– Да, я это понимаю, – ответила она. – Ты тоже можешь. Можешь оставить меня в любом месте – и можешь мне даже об этом не сообщать.