— Ты три дня будешь топить мне баню, — сладко улыбнулась я. — Причем хорошо, как для себя!
— Три дня?!
— Если хочешь, можешь и четыре!
— Обдиралово, — вздохнул оборотень, — но ладно. Три дня, не больше.
— И топишь хорошо, чтобы попариться можно было, — добавила я.
— Не вопрос. Если хочешь, даже с тобой могу сходить попариться, — усмехнулся Тенла.
— Вы для меня слишком волосаты, господин.
— Жаль, — оскалился оборотень.
Через полчаса пешего пути Тенла уговорил меня сесть на лошадь. Впрочем, я особо и не отнекивалась. Дорога пошла быстрее, а ближе к Янеку все лучше.
Осенние дожди сюда, на юго-запад Лефии, приходили поздно. Бархатная осень жмурилась ярким, слабо греющим солнцем днем и подмораживала ночью, особенно ближе к утру. Я вдыхала пряный запах умирающего лета и болтала с Тенлой, который оказался на редкость приятным собеседником. Даже почти забыла, что он оборотень.
Внутренняя напряженность тоже практически растаяла. Попадающиеся на пути люди почти не обращали на меня внимания, всецело занятые своими заботами. То ли настолько помогали белила Трега, то ли до Янека еще не дошли плакаты, аналогичные тому, что я видела в Гладильниках. Как бы то ни было, потихоньку я стала чувствовать себя в безопасности.
Оборотень же, по моим наблюдениям, нервничал. Он постоянно оглядывался назад, пристально кого-то высматривая. Когда я спросила, в чем дело, Тенла только отмахнулся:
— Привычка.
На ночлег мы остановились в Погорелом Рвище, хотя оборотень так и рвался продолжить путь ночью — до Янека, по его оценкам, оставалось немного. Но мы с лошадью были несколько другого мнения. Я боялась, что Бретта при такой езде и таком уходе протянет копыта, хотя Тенла и уверял, якобы лошадка одной из самых выносливых пород.
Погорелое Рвище представляло собой большое село, окруженное высоким, под три метра, потемневшим от времени частоколом из заостренных кверху кольев. Судя по нему, история села насчитывала не одну сотню лет. И там, и тут виднелись светлые проплешины из новых колов — частокол периодически подновляли, но на земляной вал и ров у жителей, по-видимому, денег не было. Около тяжелых дубовых ворот стояло аж два стражника. Они лениво грызли семечки и переговаривались друг с другом. На нас они даже не обратили внимание.
Дороги здесь были узкие, заваленные по краям хрусткой листвой. Постоялый двор в селе имелся один-единственный, большой, напоминавший барак для батраков. Толстый хитроглазый хозяин двора выделил нам «лучшие», с его слов, комнаты. На самом деле квадратная спальная с большой кроватью была не так уж и плоха. Из окна открывался вид на небольшой палисадник с широкими ветвистыми яблонями и колючими кустами крыжовника. Здесь пахло свежевымытыми деревянными полами, да и клопов не наблюдалось. Я на всякий случай вытряхнула постельное белье.