— Кого я вижу! Николай! — с удивлением посматривая на своего приёмыша, радостным голосом проговорил князь.
— Здравия желаю, ваше сиятельство! — немного растерявшись, ответил Цыганов; он не знал, что Гарины поселились в Москве, и не ожидал встречи со старым князем.
— Откуда ты?
— Прямо с войны я, ваше сиятельство, в чистой отставке: рана в бок сделала меня калекой.
— Молодчина, герой! Дай обнять. Поздравляю, по мундиру вижу — ты произведён в офицеры. Рад, братец, очень рад. Ну, а что Сергей, как?
— Князь Сергей Владимирович до дня моего отъезда из армии находился в вожделенном здравии и получил повышение.
— Какое? — радостным голосом спросил князь.
— Назначен в адъютанты к главнокомандующему, — ответил Цыганов.
— Да кто теперь у вас главнокомандующий? И не поймёшь: одни говорят — Каменский, другие — Беннигсен.
— Граф Каменский, согласно прошению, уволен, а назначен Беннигсен. Князь Сергей Владимирович состоит теперь главным адъютантом Беннигсена.
— Ну, слава Богу, рад за него. Пойдём, братец, ко мне, мы живём недалеко — на Поварской. Я дом купил — хотим пожить в Москве. Пойдём, кстати расскажешь княгине и Софье про Сергея.
— За счастье почту, ваше сиятельство!
Старый князь и отставной прапорщик направились к Поварской улице.
Через несколько минут они подошли к воротам дома. Князь провёл Николая прямо в гостиную.
— Вот вам и гость, прошу любить да жаловать! — весело проговорил князь, обращаясь к жене и дочери.
— Николай! — с удивлением проговорила княгиня Лидия Михайловна, осматривая с ног до головы молодого человека.
— Раненый офицер — произведён! Поздравьте — герой, французов рубил! Молодец!
— Давно ли вернулись? — спросила княжна, поднимая свои лучистые глаза на офицера.
— В Москве, княжна, только второй день.
— Что Серж? Расскажите, что вы про него знаете.
— С удовольствием, княжна.
Цыганов рассказал Гариным всё, что знал про молодого князя, про его боевые подвиги, и несколько преувеличил; он знал, что своим рассказом сделает удовольствие княгине и Софье.
Цыганов выглядывал не тем робким и покорным молодым человеком, каким он поехал на войну. Получив чин, он стал другим; его нельзя было узнать — ни робости, ни застенчивости в нём не стало теперь; он самостоятелен, ни от кого не зависим. Цыганов добился того, к чему так давно стремился; у него есть имя и положение. Офицерский мундир и крест св. Георгия украшают грудь некогда безродного подкидыша.
— Ты где же остановился? — спросил князь у Цыганова, когда он окончил свой рассказ о молодом Гарине.
— На постоялом дворе, ваше сиятельство.