Бертран откланялся и вышел из кабинета прусского короля.
Едва затворилась дверь за Бертраном, как король позвал Гарина.
— Вы слышали, князь, всё, что я говорил? — спросил у него Фридрих-Вильгельм.
— Слышал, ваше величество!
— Поезжайте и скажите генералу Беннигсену, как я ответил на предложение мне мира Наполеоном. Повторяю, я душевно предан императору Александру, я имею честь называть его искренним другом и постараюсь сохранить эту дружбу навсегда! Как велика моя любовь к Александру, так сильна ненависть к Наполеону…
Прусский король протянул князю Гарину руку и любезно с ним простился.
В замок Финкенштейн, где имел пребывание Наполеон, пришло неожиданное и радостное для него известие: Данциг, давно осаждаемый французским войском, наконец сдался[59] «со всем гарнизоном». Ни к чему не повело геройское мужество осаждённых пруссаков, коменданта генерала Колькрета и князя Щербатова[60] с храбрыми солдатами и казаками. Напрасно было пролито много крови и разрушено домов: французский генерал Лефебр[61] стеснял Данциг всё более и более; к французам на подмогу почти каждый день приходили свежие полки, между тем как число осаждённых уменьшалось ежечасно. Только сильная помощь могла спасти город от падения, но эта помощь ниоткуда не приходила. Комендант Данцига надеялся, что Англия, которая наконец соединилась с Россией и Пруссией, пришлёт помощь Данцигу. Правда, англичане прислали один корвет, вооружённый двадцатью двумя пушками с боевыми снарядами, но около города корвет сел на мель и был взят французами. Наш главнокомандующий на помощь Данцигу прислал семитысячный отряд, но маршал Удино[62] не допустил его до города; половина нашего отряда была взята в плен, а другая отступила. В этой схватке участвовал и Зарницкий со своим отрядом. В отряде был также и молодой юнкер Александр Дуров. При отступлении одна шальная пуля скользнула по плечу Дурова, он побледнел и зашатался.
— Ты ранен? — участливо спросил у него Пётр Петрович.
— Да, слегка, — превозмогая себя, чтобы не застонать, ответил Дуров.
— Какое слегка — ты бледен как смерть!
— Успокойтесь, Пётр Петрович, ничего, спасибо за участие. Это пройдёт. — Дуров зашатался и наклонился к седлу.
— Ах, бедняга, да ты даже сидеть не можешь.
Зарницкий приказал двум уланам поддерживать юнкера. Рана в плечо, хоть и лёгкая, но всё-таки причиняла ему жестокую боль.
По прибытии в свой барак Зарницкий хотел осмотреть рану Дурова.
— Снимай скорее мундир, — сказал он юнкеру.
— Зачем? — весь вспыхнув, ответил тот.
— Как зачем? Надо осмотреть рану: я сейчас пошлю за фельдшером.