Кети-же скоро удалось овладѣть собою.
– Объ этомъ мы поговоримъ съ тобою на единѣ, Генріэтта, – сказала она совершенно спокойно, но губы, коснувшіяся до лба больной и руки, ласково сжавшія ея тонкія пальцы, были холодны, какъ ледъ.
– Теперь, совѣтую тебѣ подняться въ твою комнату: тебѣ пора принять лекарство. Я скоро вернусь домой.
Она вышла, не бросивъ ни одного взгляда въ сторону, гдѣ стояла Флора.
– Глупое созданіе! Мнѣ кажется, она обижается, что ея не считаютъ за первую красавицу въ мірѣ и что за ней не ухаживаютъ такія личности, какъ Брукъ? – сказала красавица съ саркастическою улыбкою.
И въ то время, какъ Генріэтта собирала со стола свои подарки и футляръ съ драгоцѣнными рубинами, Флора, слегка напѣвая веселенькую пѣсенку, подошла къ комнатѣ, въ которой бесѣдовали оба кавалера и, безцеремонно постучавъ въ дверь, напомнила имъ, что очень невѣжливо оставлять „новорожденную“ одну.
Кети долго безцѣльно бродила по парку, незамѣтно проходя по самымъ пустыннымъ и отдаленнымъ дорожкамъ. Въ такомъ взволнованномъ состояніи ей не хотѣлось показаться на глаза доброй тетушки.
Старушка не замедлила-бы разспрашивать, добивалась бы узнать причину волненія, а тогда пришлось бы во всемъ откровенно сознаться. По всей вѣроятности, тетушка такъ-же пожелаетъ ея брака съ коммерціи совѣтникомъ: въ этомъ отношеніи всѣ вооружились противъ нея. Да, всѣ они эгоисты, но имъ трудно будетъ поймать ее и засадить въ клѣтку.
Такъ думала Кети; утомленная наконецъ долгимъ хожденіемъ, она остановилась на минутку передъ развалинами, возлѣ которыхъ очутилась совершенно неожиданно.
Солнце почти уже закатилось, бросая свои послѣдніе, слабые лучи на темный лѣсной боръ и на шумящія водяныя струи; между тѣмъ, какъ при ихъ исчезновеніи, вечерняя заря поспѣшила окрасить алымъ пурпуромъ высокія руины съ остроконечными башенками, стѣны которыхъ давно уже успѣли обрости густымъ зеленымъ мхомъ.
Какъ большая глыба чернаго мрамора, отдѣлялась башня отъ блестящаго грунта, а широколиственный орѣшникъ стоялъ, какъ темный силуэтъ, сквозь пышныя вѣтви котораго, какъ сквозь тюль, просвѣчивали яркія, огненныя пятна.
Глаза молодой дѣвушки враждебно посмотрѣли на берегъ рѣки и на то окно башни, за тяжелыми занавѣсями котораго неприкосновенно стоялъ желѣзный шкафъ съ деньгами. До этой минуты она только боялась, теперь-же положительно ненавидѣла эти холодныя, желѣзныя стѣны, сживавшія со свѣту ея собствннное „я“. Неужели-же въ самомъ дѣлѣ богатство можетъ отодвинуть на послѣдній планъ и доброе сердце, и теплое, святое чувство человѣка?