Въ эту минуту какое-то сіяніе озарило прекрасное лицо доктора.
– Все измѣнилось къ лучшему для меня, Генріэтта, – сказалъ онъ трогательнымъ голосомъ. – Я смѣю надѣяться, что не проведу жизнь въ одиночествѣ, и увѣренъ что достигну наконецъ давно желаемаго семейнаго счастія. Довольна-ли ты, дитя мое? – Онъ осторожпо протянулъ къ себѣ маленькую, блѣдную ручку и крѣпко прижалъ ее къ губамъ. – Благодарю тебя, отъ всего сердца благодарю тебя, – прибавилъ онъ нѣжнымъ, слабымъ голосомъ.
Легкій румянецъ разлился вдругъ по впалымъ щекамъ умирающей; выраженіе счастія виднѣлось въ ея исхудаломъ лицѣ, когда она подняла глаза на младшую сестру, молча стоявшую возлѣ кресла Брука; Кети видимо испугалась послѣднихъ словъ доктора и всѣми силами старалась скрыть свое горе.
– Посмотри на мою Кети, Брукъ! – сказала больная потухающимъ голосомъ. – Выслушай меня, ты долженъ знать, что часто мучило и огорчало меня. Ты всегда такъ холодно обращался съ нею, и не разъ даже былъ суровъ и жестокъ, за что-же это? Съ Кети никто не можетъ сравниться, никто. Почему же такая несправедливость, Лео? – Будь добръ къ ней, охраняй и защищай ее, это моя единственная просьба…
– До послѣдняго дыханія, до конца моей жизни! – отвѣтилъ онъ, едва сдерживая сильное волненіе, душившее его горло.
– Слава Богу, теперь все хорошо! Я увѣрена, если ты будешь заботиться о ней, то моя дорогая Кети всегда съумѣетъ оберечь тебя отъ всякой невзгоды…
– Какъ преданная сестра, какою я вѣчно буду для него, – добавила Кети подавленнымъ голосомъ. Легкая улыбка скользнула по губамъ Ганріэтты и глаза ея медленно закрылись. Она не видѣла какъ нервная дрожь потрясала члены младшей сестры, когда она отвернувшись оттолкнула отъ себя руку Брука, точно боялась этого дружескаго пожатія. Но скоро улыбка на лицѣ Генріэтты погасла и изъ груди умирающей вырвался тяжелый вздохъ.
– Поклонитесь бабушкѣ! – прошептала она, – а теперь я желаю спокойствія. Дорогой мой Лео, вѣдь не страшно?
– Черезъ десять минутъ ты будешь спать, Генріэтта, – сказалъ онъ успокоительнымъ голосомъ. Затѣмъ, опустивъ ея руку обратно на одѣяло онъ тихо всталъ, подошелъ къ изголовью отходящей и незамѣтно положилъ руку подъ подушку. Такимъ образомъ она лежала какъ ребенокъ на его груди – блаженная смерть! Минутъ черезъ десять она дѣйствительно заснула. Вьющіяся вѣтки виноградника заколыхались точно отъ легкаго дуновенія, а розовый свѣтъ на горизонтѣ запылалъ вдругъ яркимъ пурпуромъ. На открытое окно, какъ и каждый вечеръ, опустилась маленькая птичка и долго смотрѣла на восковое, бѣлое лицо страдалицы, точно это безсловесное созданіе почувствовало, что скоро и эта ставня должна закрыться, пока домомъ совѣтника не завладѣютъ новыя лица.