Она морщится:
— Духи и кровь. Вот как там пахло. Запах духов был сильнее, но запах крови тоже чувствовался. Густой, с металлическим привкусом. Не очень сильный, но раздражающий. Знаешь, как бывает, когда видишь что-то краем глаза? Так вот, считай, я это чуяла краем носа.
Я делаю зарубку на память.
— Что потом?
— Как обычно. Крикнули, спрашивая, есть ли кто дома. Осмотрели гостиную и кухню. Мы пользовались фонариками, потому что я не хотела, чтобы кто-нибудь касался чего-нибудь.
— Отлично, — киваю, поощряя ее.
— После этого мы сделали единственно разумную вещь: пошли к дверям спальни. — Она замолкает и глядит на меня. — Мы еще не входили, а я уже приказала Чарли надеть перчатки.
Она подтверждает, что знала — по ту сторону двери их ждет убийство; придется иметь дело с уликами, а не с жертвами преступления.
— Я помню, как смотрела на дверную ручку, как мне не хотелось ее поворачивать. Я не хотела заглядывать в спальню. Выпускать это наружу.
— Продолжай.
— Чарли повернул ручку. Дверь была не заперта. Но открылась с трудом, поскольку внизу было проложено полотенце.
— Полотенце?
— Пропитанное духами. Он положил полотенце под дверь, чтобы запах от разлагающегося трупа твоей подруги не проникал в коридор и дальше. Он не хотел, чтобы кто-то ее нашел раньше, чем он приготовится.
Часть меня хочет, чтобы она прекратила рассказывать. Хочет встать, выйти из кафе, сесть на самолет и вернуться домой. Другая часть сопротивляется и побеждает.
— И что потом? — спрашиваю.
Дженни молчит, смотрит в пространство. Видит слишком многое. Когда начинает говорить, голос пустой, лишенный эмоций.
— Все ударило по нам разом. Полагаю, так и было задумано. Кровать была передвинута, поставлена напротив двери. Чтобы, войдя, мы сразу увидели все, почувствовали весь запах. — Она качает головой. — Я помню, что подумала тогда о белой-белой входной двери. Я почувствовала ужасную горечь. Осознать все, что открылось глазам, было невозможно. Думаю, мы простояли в оцепенении с минуту. Просто смотрели. Чарли первый сообразил, что Бонни жива. — Она замолкает. Я жду. — Она моргнула, вот что я помню. Ее щека была прижата к щеке мертвой матери, Бонни и сама казалась мертвой. Мы так и подумали сначала. А тут она моргнула. Чарли начал материться и… — Она закусывает нижнюю губу. — Чарли заплакал. Но это между нами, ладно?
— Не беспокойся.
— Это был первый и, надеюсь, единственный случай, когда мы нарушили все правила. Чарли рванулся в комнату и отвязал Бонни. Протопал по всему месту преступления. Он все никак не мог перестать материться. Причем по-итальянски. Звучит очень мило, странно, не правда ли?