Джеймс наклоняет голову набок:
— Почему ты так думаешь?
— Он оставил Бонни в живых. Зачем? У него ведь был еще один человек, над которым он мог поизмываться. Ему было бы куда проще убить девочку. Но его добычей стала Энни. Он обожает пытать, он обожает страх. То, что при этом присутствовала Бонни, причем Энни об этом знала… это приводило его в экстаз.
Джеймс ненадолго задумывается.
— Согласен. Но есть и еще одна причина.
— Какая?
Он смотрит мне прямо в глаза:
— Ты. Он же и на тебя охотится, Смоуки. А издевательство над Бонни делает травму болезненнее.
Я удивленно смотрю на него.
Он прав.
«Чух-чух-чух-чух» — темный поезд набирает скорость…
— Слушайся меня, или я сделаю больно твоей мамочке, — говорит он Бонни. Он использует их любовь друг к другу как кнут, ему нужно загнать их в спальню.
— Он ведет их в спальню. — Я иду по холлу, Джеймс — за мной.
Мы входим в спальню.
— Он закрывает дверь. — Я протягиваю руку и захлопываю дверь.
Я представляю себе, как Энни смотрит на закрывшуюся дверь и не осознает, что ей не скоро доведется увидеть, как она открывается.
Джеймс смотрит на постель, думает. Представляет себе разыгравшуюся здесь сцену.
— Он вынужден следить за ними обеими, — замечает Джеймс. — Бонни он, разумеется, не боится, но он не может расслабиться до тех пор, пока Энни не связана.
— В фильме на Энни наручники.
— Верно. Значит, он заставил ее их надеть. Хотя бы на одну руку, ему этого вполне достаточно.
— Вот, держи, — говорит он Энни, доставая из сумки наручники и бросая ей…
Нет, не так. Отматываем назад.
Он держит нож у горла Бонни. Смотрит на Энни, окидывает ее взглядом с ног до головы, раздевает ее глазами. Хочет убедиться, что она его понимает.
— Раздевайся, — говорит он. — Раздевайся, а я посмотрю.
Она колеблется, и он шевелит ножом у горла Бонни.
— Раздевайся.
Энни плачет, но раздевается. Оставляет только лифчик и трусики, последняя попытка сопротивления.
— Все снимай! — рычит он. Дергает ножом.
Энни слушается, продолжая плакать…
Нет, опять не так. Отматываем назад.
Энни слушается и заставляет себя не рыдать. Она старается быть сильной ради дочери. Она снимает лифчик и трусики, не сводя с Бонни глаз. «Смотри на мое лицо, — мысленно приказывает она. — Смотри на мое лицо. Не на это. Не на него».
Теперь он вынимает из принесенной с собой сумки наручники.
— Прикрепи свое запястье наручником к кровати, — распоряжается он. — Побыстрее.
Она делает, как он велит. Когда он слышит щелчок наручников, он лезет в сумку и достает следующие. Эти цепи он надевает на тоненькие ручки и ножки Бонни. Девочка дрожит. Он не обращает внимания на ее рыдание и сует ей в рот кляп. Бонни жалобно смотрит на мать. Этот взгляд умоляет: «Заставь его прекратить!» Энни плачет еще сильнее.