Конечно же, Нана этого не обещала, и женщина уже пришла к выводу, что не будет жить долго и счастливо, после того как сбудется пророчество, и даже рассчитывать на брак, семью и белый забор, что большинство считало основной целью своей жизни — включая и ее.
И все же… Бронвин склонялась к Константину или Люку, но не могла уместить эту "склонность" у себя в голове.
Очевидно, Калеб уже какое-то время знал о метке и пророчестве, но в его поведении она не видела ничего, способного убедить, что он придавал этому большое значение, как Люк и Константин.
Однако, если ни один из них на самом деле не верил в пророчество, тем не менее, все они, казалось, были осведомлены о нем, и какой вывод женщине следовало из этого сделать? Как они о нем узнали?
Все еще обиженная замечанием Калеба о бабушке, Бронвин неохотно задумалась об этом. Сплетники небольшого городка шептались за спиной Наны, но насколько она помнила, никогда не говорили этого в лицо — не смели — даже ей самой.
Однако они любили сплетни, и чем более мрачными те были, тем больше им нравились. Хотя, она полагала, что это явилось результатом "ясновидения". Почти все в округе знали, что у бабули возникали видения, и большинство твердо верили, что ее предсказания абсолютно правдивы.
Женщина не была уверена, что может верить каждому слову, что срывалось с уст Калеба Уэстморленда, но что если он знал, о чем говорит? Что если ее бабушка владела магией?
И если она каким-то образом все это устроила? С какой целью?
Бронвин нахмурилась, решив на время не думать об этом, и попыталась припомнить все, что когда-либо говорила или делала бабушка, способное указать на магию.
Ей не пришлось долго искать доказательства, просто в то время она не задумывалась об этом. Тем не менее, после свидания с Джонни Паттерсоном, Бронвин была слишком опустошена, чтобы скрыть, насколько расстроена. Она пыталась. Девушка чувствовала себя такой виноватой из-за того, что занималась с ним сексом, когда бабушка предупреждала о таких вещах, что пыталась это скрыть, опасаясь неприятностей. К тому же ей было ужасно стыдно.
Ей не удалось укрыться от орлиных бабушкиных глаз, хотя, к ее облегчению, та оказалась более чуткой и понимающей, чем она ожидала. Нана не ругала и не наказывала ее. Она взяла девушку на руки, как делала еще в детстве, и стала укачивать, пока та не перестала плакать.
А затем спросила, хочет ли Бронвин, чтобы его член усох. Девушка расхохоталась. Она думала, что Нана сказала это только для того, чтобы развеселить ее.
— Это было бы забавно! — сказала девушка, хихикая. — Но тогда, как же он будет без него? Он и есть член! В любом случае, я бы не хотела, чтобы это с ним произошло.