— Ирина Николаевна, здравствуйте, дорогая моя, — в прошлом году двоюродному брату заведующей архивом Сорокиной в отделении интервенционной аритмологии установили кардиостимулятор, и с тех пор Ирина Николаевна стала «дорогой», — Валерия Кирилловна затребовала историю болезни Барчуковой…
— Барчукова… Барчукова… — фамилия была знакомой, но не более того. — Полина Сергеевна, а диагноз, возраст и лечащий врач?
— Лечащий врач Довжик, возраст семьдесят один год, «а-вэ»[27] блокада второй степени, сопровождающаяся синдромом Морганьи-Адамса-Стокса…[28]
— Теперь припоминаю.
— Я вам сняла ксерокопию, Ирина Николаевна. Присылайте кого-нибудь, а то мне сейчас передать не с кем.
— Сейчас пришлю, Полина Сергеевна, спасибо вам огромное.
— Ах, ну что вы, дорогуша, мы же свои люди. Валерия Кирилловна была немного не в духе…
— Валерия Кирилловна до обеда всегда не в духе.
— Но сегодня что-то особенно. Удачи вам, Ирина Николаевна.
За историей пришлось отправить Аллу Анатольевну, других более-менее свободных кандидатов на роль гонца под рукой не оказалось. Алла Анатольевна, понимая важность и срочность поручения, не возражала. Те, кто склонен возражать заведующим отделениями, в старших сестрах надолго не задерживаются, такая вот специфика у этой должности.
Отправив Аллу Анатольевну за ксерокопией, Ирина Николаевна разыскала в палатах Довжик, делавшую обход, и пригласила к себе. В предчувствии неприятного разговора (ради приятного никто с обхода сдергивать не станет, тем более — заведующая отделением) Довжик сразу же напряглась, покраснела ушами, стиснула губы в ниточку и всем своим видом выразила готовность к обороне. На стул села не как обычно — вразвалочку, а на краешек и спину держала прямо.
— Что такого могло произойти с вашей Барчуковой, Маргарита Семеновна? — Слово «такого» Ирина Николаевна произнесла с нажимом, вложив в него особый смысл. — Валерия Кирилловна затребовала историю из архива.
— Так спросите у нее, Ирина Николаевна! — Довжик демонстративно пожала плечами.
То, что Маргарита Семеновна не стала изображать провалы в памяти и долго, с симуляцией мыслительного напряжения, вспоминать, кто такая Барчукова, заведующая отделением расценила как плохой признак. Знает кошка, чье сало съела. Так и Довжик знает, что там такого с Барчуковой…
— Я спросила у вас, Маргарита Семеновна, и давайте, пожалуйста, не будем валять Ваньку. Рассказывайте…
— Там нечего рассказывать! — страдальчески вздохнула Довжик. — Легла, установили, выписалась. Коробку конфет мне подарила на прощанье. Если весь этот кипиш из-за конфет, я верну деньгами…