Лицо профессора на недолгое время стало строгим.
— Никогда не упоминайте про плацебо,[32] а если пациент спросит, народ ведь нынче грамотный, нахватавшийся всяких сведений, говорите, что в этом исследовании «пустышки» не участвуют. Мы всем всегда так говорим, иначе просто невозможно будет работать. Все люди мнительны, а больные — так в особенности.
— А разве пациенты не подписывают информированное согласие? — удивился Моршанцев, знавший, что перед участием в любом клиническом исследовании кандидатам должна даваться полная информация о нем.
— Подписывают, как не подписать! Как можно включать кого-то в исследование без информированного согласия? Да нас убьют за это, и убьют справедливо! Только вот, — губы профессора снова растянулись в улыбке, — кто читает эти несколько листов, написанных мелким шрифтом, да вдобавок написанных так заумно, что не сразу и ухватишь смысл. А экземпляр всего один, и остается он у нас. Очень важно уметь и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Кстати — о капиталах. За такую услугу, как включение в исследование, вы вправе ожидать от пациента какого-то вознаграждения. Непонятливым можно и намекнуть, так что выгода от сотрудничества получается двойной — научные статьи плюс вознаграждение. Разве плохо?
Уловив замешательство, мелькнувшее на лице Моршанцева, профессор сменил тон с бодро-делового на отечески-проникновенный и продолжил:
— Если больной поблагодарит вас за включение в исследование, так это только к лучшему. Значит, будет относиться к своему участию ответственно. Людям свойственно ценить то, за что они заплатили. Вы не представляете, как бывает обидно, когда пациент самовольно выходит из исследования. Особенно когда группа мала и каждый человек буквально на вес золота… Главным образом поэтому мы ориентируемся на москвичей, для которых не составляет труда приезжать к нам в институт. Метро, автобус — и на месте, а можно и такси взять. Не сравнить с приездом из Екатеринбурга или хотя бы той же Твери. Правда, и в иногородних участниках есть своя прелесть, но об этом я распространяться не стану, и так отнял у вас много времени. Как говорили в старину: «Засим откланяюсь». Понедельник — день тяжелый, у всех дел хватает…
Профессор встал, встал и Моршанцев. Крепко пожав Моршанцеву руку да еще и энергично встряхнув ее («Сколько пороху в его пороховницах!» — уважительно подумал Моршанцев), профессор Варакучин ушел, столкнувшись в дверях с Капанадзе.
— Агитировал? — поинтересовался Отари Автандилович, кивая на только что закрывшуюся дверь.