Дело о полянах Калевалы (Федорова) - страница 49

— Да, Анна была здесь, — сказала она минутой позже, поднимаясь и, как гончая по следу, направляясь в сторону дома. — Он подошел сзади, высокий, очень хорошо сложенный, зажал ей рот… видимо, хлороформ. Взял ее на руки и понес.

Марина остановилась на крыльце, замерла, чутко слушая, тонкие пальцы подрагивали на резном столбике. Затем она вошла в дом, ведя перед собой рукой. Раньше подобная растрата сил обернулась бы ей тяжелым, разбитым состоянием, головной болью, кровью из носа, но сейчас Марина шла легко, закрыв глаза, с теплой полуулыбкой на губах. Ее словно питала незримая мощная волна, воспоминания, образы пролетали перед глазами, как яркие картинки кино. Их было множество — сотни, тысячи жизней, просьб, имен, сцен, произошедшие десятилетия и многие века назад, шептали голосами на языках, которые Марина не понимала. Раньше она бы потерялась, сбилась со следа. Но сейчас ей ничего не стоило идти по следу похитителя. Она остановилась в комнате перед печью, подняла голову к пролому в потолке.

— Вот здесь он сидел. Очень долго, — рассказывала она Ярославу, который внимательно осматривал каждый кусочек пространства в поисках какого-нибудь вещественного доказательства. — Двое пришли, толстый и длинный, дурачились, боялись. Он скинул на них балку, — на полу лежал здоровенный кусок от стропил. — Но она задела только одного. Другой увидел, да, он его видел, окликнул, тогда тот, кто сидел, спрыгнул с печи и начал размахивать ножом, а потом… Он кинул в него вот это, — она указала в темный пыльный угол, где в беспорядке валялись какие-то обломки. Ярослав присел и рассмеялся:

— А вот и наш пес, погляди-ка! — он повернулся к Марине и поднял резную собачью голову, которая некогда, по-видимому, была украшением какого-то предмета обстановки. — Вот почему один из студентов говорил, что на него напала большая собака.

— Когда двое ушли, он вернулся, — Марина стояла неподвижно, прикоснувшись к печи. — Он очень испуган. Он не ожидал встречи и не хотел причинить серьезного вреда, только испугать тех двоих. У него дрожат руки. Слава, нам надо наверх.

Краснов послушно подсадил Лещинскую и влез на печь, а затем в пролом за нею. На чердаке было полно земли, тянулись какие-то чахлые растения, лежали брошенные птичьи гнезда, в солнечном луче, проникавшем сквозь провал в крыше, плясали пылинки. Им пришлось стоять, согнувшись, чтобы не касаться облепленных старой паутиной балок. Лещинская указала на место у ската крыши:

— Вот сюда он ее положил. Связал, чтобы не могла укатиться. Когда появились двое, он снова усыпил ее. А когда ушли, он вынес ее. И ушел.