Он чувствовал под пальцами ее гладкую кожу, которая словно пылала под тонкой материей платья. Пирс понимал, что если не сдержит себя хоть немного, то просто порвет на ней платье. «Спокойнее, – приказывал он себе, – медленнее». Но трудно было все время помнить об этом, когда сердце его готово было выскочить из груди. Собственная страсть и вкус мягких губ Аманды доводили его буквально до безумия.
Крепко обняв Пирса за шею, Аманда скользила губами по его лицу. Он резко поднялся, увлекая ее за собой. Руки его, живущие словно сами по себе, расстегнули на ней платье, которое слетело на пол, словно тонкое облачко, отогнанное ветром. Пирс снова впился губами в губы Аманды. Он чувствовал, как бьется под его ладонью ее сердце. Бьется потому, что он рядом.
Поток нахлынувших на него чувств смел последние остатки плотины.
Дрожащими руками Аманда вынула рубашку Пирса из-под кожаного ремня брюк. Пуговицы не поддавались и, торопливо пытаясь расстегнуть их, Аманда даже оторвала одну. Она сгорала от нетерпения скорее почувствовать всем телом жар кожи Пирса.
Не обратив ни малейшего внимания на отлетевшую пуговицу, она продолжала расстегивать остальные. Пусть все, что она делает, абсолютно бессмысленно. Сейчас Аманда не способна думать – только чувствовать. Где-то в глубине души она догадывалась, что еще пожалеет обо всем происходящем. Но потом, не сейчас, не сегодня.
Сегодня ею владела только страсть. Пусть он скорее возьмет ее, пусть успокоит жгучую боль, зревшую у нее внутри. И лихорадочную боль ее сердца.
Боясь, что охватившее ее чувство исчезнет, Аманда быстро сорвала с плеч Пирса рубашку и наконец прильнула к нему всем телом. Ее приятно удивило, что кожа его оказалась гладкой и прохладной.
Горячность Аманды возбуждала и в то же время немного забавляла Пирса.
Он вдруг понял, сам не зная почему, что с этой женщиной у него все будет по-другому. Но он даже не предполагал, насколько по-другому. Извивавшаяся в его объятиях Аманда заставляла забыть, кто он, где он. Она заставила его забыть даже о том, что женщины не имеют для него значения. Пирсу хотелось сжимать ее в своих объятиях, заставляя стонать от наслаждения, хотелось защитить ее от всех невзгод.
И молить Бога о том, чтобы это не кончалось.
Отработанная техника, которой он так гордился, изменила ему. Пирс забыл все свои трюки, все отточенные движения. Сейчас для него не существовало ничего, кроме желания обладать Амандой. Руки его двигались почти неуклюже, освобождая Аманду от последнего барьера между их телами. Одной рукой прижимая к себе Аманду, он погрузил пальцы второй внутрь ее пылающего тела. В глазах Аманды появилось безумное выражение.