- Не понимаешь? - решила я. - Оргазм, удовольствие, маленькая смерть, седьмое небо, полный
атас? - реакция та же. - Секс?
МакОрат развернулся и ускорился. По переходам он теперь практически бежал, а я фактически
бежала следом, продолжая допрос:
- Сплетать ноги? Устраивать пляски в горизонтальном положении? Исполнять супружеский
долг? Играть в песиков? Половые отношения? Процесс зачатия? Что, совсем ничего??? Да вы тут
необразованные! МакОрат, хорошо, давай по-другому - женщина и мужчина ласкают друг
друга…
Воин тормознул. Я с разбега налетела и впечаталась в его спину. Потную! Пока доставала
салфетки и вытирала нос, услышала глухое рычание. После чего жертва допроса прорычал:
- Стой здесь!
И испарился. Ну не совсем испарился, а просто метнулся тенью, исчезая из поля зрения. Странные
они тут, и я пошла вперед, разыскивать главного мудилу.
Уж думала, отдохну поле аудиенции, но когда вышла из душа, узрела отца, восседающего на
стуле. Едва успела поплотнее в полотенце замотаться.
- Киран, - рокочущий голос словно заполнил все пространство моей каюты, - ты недопустимо
повела себя с воином шестой руки МакОратом.
Стою и молчу… Ручейки воды стекают вниз по спине, от мокрых волос. Надо было бы режим
сушки включить в душе, но не люблю потом ощущение сухости на коже и предпочитаю
вытираться сама. Вот и стою.
- Дочь слышит мои слова? - вопросил хассар.
- Да, - отвечаю, боясь сделать лишнее движение.
- Ты должна знать - воины Иристана отличаются… темпераментом. Он мог не сдержаться и
коснуться тебя. В этом случае я убил бы воина и наказал тебя.
Даже так… как любопытно. Но продолжаю молчать.
- Ты более не покинешь покои, будучи неподобающе одета.
Кивнув, шмыгнула носом, так как прохладненько стоять мокрой.
- И не будешь говорить, в присутствии воинов!
Пришлось опять кивнуть.
- Отдыхай! - сие было последнее слово в беседе дочери и отца.
За ужином я распила бутылочку красного дорогого вина, и после половину ночи жаловалась зюзе,
вторую половину звала Ихтиандра. Не пришел.
Еще три дня я провела в одиночестве, наслаждаясь жалостью к себе любимой и чтением книг об
устройстве первобытно-патриархальных обществ. После ознакомления с очередным отсталым
госустройством, снова предавалась упоению жалости к самой себе. На утро дня четвертого, в
дверь постучали. Воины теперь постоянно стучали, после чего спрашивали разрешения войти. На
меня они старались вообще не смотреть, что наталкивало на размышления по поводу папочкиной
крутости. Однако мне было искренне плевать насколько он крут, и откровенно говоря, нравилось