Папа спрыгнул с животинки, следом спустил и меня. Остальные воины тоже спешились и,
сохраняя невозмутимость на лицах, ожидали гостей. Эта вечная невозмутимость на их рожах меня
откровенно смешила - после всей гаммы эмоций, которую они успели продемонстрировать
стоило мне чуть-чуть понаглеть.
А потом приземлились странные летающие штуки, и оказалось, что на них прилетели какие-то
другие воины. Воины были почти бронзовые, с черными волосами и все чуть узкоглазые. Не
сильно, но заметно.
Первым спрыгнул коренастый воин в жилетке и брюках как у всех. На груди его висел золотой
медальон изображающий голову какой-то хищной птицы, волосы достигали середины спины, а в
ухе сверкала серьга. И чем-то этот воитель мне отца напоминал. Присмотрелась и поняла чем -
скоростью движений.
- Нрого! - величественно и в то же время враждебно произнес отец.
Я так и застыла. Крепкий, мускулистый, загорелый и быстрый воин менее всего был похож на
«старикана».
- Агарн! - в свою очередь произнес воин с серьгой, который, как я понимаю, мой будущий
супружник.
Судя по всему, он тоже это понимал. Потому как взгляд черных раскосых глаз сейчас был
направлен исключительно на меня. Только на меня. Конкретно на меня! У меня было такое
ощущение, что он сейчас раздевал меня глазами, и я с трудом удержала желание прикрыться
руками. Радовало только одно - частично я была скрыта могучей фигурой отца.
- Киран, - после недолгого молчания произнес Нрого, - Киран, дочь Киары… почти копия.
Тааак, похоже мамочку тут все знали!
- Киран… - вновь повторил воин и в следующее мгновение вдруг оказался на расстоянии шага.
Как он преодолел те как минимум двадцать, что нас разделяли, я понятия не имела. Но вот Нрого
стоит так близко, что можно его коснуться, едва протянув руку, и продолжает разглядывать меня
так, словно платья тут не было. И взгляд его изучал снизу - Ноги… голени… бедра… интимное
место, причем его так долго, что появилось желание прикрыть руками, потом изгиб бедер, талию,
грудь… опять таки слишком долго. Плечи, шею, губы… губы долго, чуть сжав собственные, и
только после он взглянул в глаза. Усмехнулся и произнес:
- Строптивая. Как пантера. Укрощение пантеры - изысканное удовольствие.
И на его роже мелькнула нехорошая такая ухмылка. В следующую секунду я поняла - маньяк!
Как я это осознала, даже не ведаю, но с той секунды не сомневалась ни мгновения в его
психическом нездоровье.
А потом Нрого сказал:
- Я хочу ее!
Как будто в этом тут хоть у кого-то оставались сомнения! Я уже точно не сомневалась, но
страшно стало, даже отступила на шаг. Нрого отреагировал еще более кривой усмешкой.