Кроме того, в это время ей было не до сердечных дел великого князя, потому что она сама несколько подзапуталась в своих сердечных делах. Сашенька Васильчиков надоел до смерти. Слов нет, в постели он был хорош, так ведь о чем-то еще и разговаривать надо с близким человеком! Этот же, отдыхая после объятий, знай блекотал пошловатое:
– Хорошо-то как, матушка! Счастье-то какое, матушка! Ой, спасибо, матушка!
Словно не с любовницей говорил, а и впрямь с матерью! И даже не чуял, как ей от сих слов и смешно, и тошно… А коли мужчина не чует настроения женщины, то от мужчины сего толку чуть! И не надобен такой мужчина никому, тем паче императрице!
Конечно, как всегда, пред императрицей простирался самый широкий выбор красавцев всех чинов и званий – благо обтягивающие штаны дозволяли сразу углядеть то, что в мужчине весьма привлекает женщину опытную. А все же таким способом, словно жеребцов на случку, выбирала она лишь однонощных любовников, а не мужчину, к которому можно щекой прильнуть в миг усталости и отдохновения, перед которым не надо из себя какую-то Клеопатру строить, а можно побыть и испуганной, и слабой, и некрасивой… но все же оставаться любимой, желанной и милой Катенькой.
И вот тут-то и появился в поле ее зрения человек, которого она уже видела прежде, – Григорий Потемкин. Тогда, десять лет назад, когда Екатерина с братьями Орловыми власть в России брала, это был умный, вечно смущавшийся увалень. Теперь он стал печальным одноглазым великаном, сочетавшим в себе невероятную мужскую притягательность – и застенчивость; честолюбие – и скромность; гордыню – и уничижение; силу духа – и подверженность всем человеческим слабостям; редкостную образованность – и растерянное косноязычие.
Никого, подобного Потемкину, она в жизни не встречала. Пред ним померк даже Григорий Орлов, что ж говорить о Салтыкове и Потоцком, тем паче – о ночном мотыльке Васильчикове и иже с ним?
Потом, несколько лет спустя, она прочтет перлюстрированные донесения австрийца Шарля де Линя своему императору Иосифу II – и диву дастся, сколь точно определил тот неопределимый характер Потемкина: «Это самый необыкновенный человек, которого я когда-либо встречал. С виду ленивый, он неутомимо трудится. Угрюм, непостоянен, то глубокий философ, искусный администратор, великий политик, то ребенок. Императрица осыпает его своими милостями, а он делится ими с другими; получая от нее земли, он или возвращает их ей, или уплачивает государственные расходы, не говоря ей об этом. Манеры его то отталкивают, то привлекают: он то гордый сатрап Востока, то любезнейший из придворных Людовика XIV. Под личиной грубости он скрывает очень нежное сердце. Он, как ребенок, всего желает и, как взрослый, умеет от всего отказаться…»