Она говорила по-русски.
Звук ее голоса, незнакомые слова отрезвили Ганса. Его пальцы, которые уже почти стиснулись на горле женщины, разжались. Он схватил ее за плечи и потащил к затейливому фонарю, стоявшему на повороте аллеи.
На самом деле в этом не было необходимости, он уже заранее знал, что это – не та, не та женщина, с которой он говорил в карете.
Но на всякий случай всмотрелся в сумеречном свете в ее лицо.
Не та! Молоденькая, совсем девчонка, хорошо одетая… что она делает тут, в кустах?
Да не все ли равно? Это не она!
Ганс с такой силой оттолкнул от себя девушку, что она отлетела на несколько шагов и не упала только чудом.
– Сумасшедший! – крикнула девушка тонким, пронзительным голосом. – Я все знаю про тебя!
Но она говорила по-русски, и он ничего не понял.
Зло ощерился – спохватившаяся девушка испуганно взвизгнула и бросилась наутек.
Ганс схватился руками за голову.
Надо справиться с собой. Никто ничего не должен заподозрить. Эта девка, которую он по ошибке чуть не придушил, – наверное, чья-то служанка, которая влезла в кусты, чтобы справить нужду. Она ничего не могла видеть, а если и видела – то лишь неизвестных мужчину и женщину, которые выбрались из кареты великих князей и канули в ночи. Мало ли кто они могли быть! В любом случае она не слышала ни одного слова из того разговора.
Никто не узнает. Главное, чтобы ничего не узнала принцесса. Это нужно обеспечить любой ценой. Ганс не перенесет, если всем станет известно…
Нет. Он сделает все, чтобы ничего не вышло наружу! Он на все согласится!
– Эй, карету великих князей подавайте! – раздался крик с крыльца.
Эти русские слова и Ганс Шнитке, и кучер давно выучили наизусть.
Ганс вернулся к карете, огляделся. Почему его не оставляет отвратительное ощущение, будто чьи-то насмешливые, недобрые глаза все еще следят за ним?
Теперь это ощущение, кажется, не оставит его никогда!
Будь оно все проклято… проклято!
* * *
– Поль, я решила заняться верховой ездой, – сказала Вильгельмина. – Граф Разумовский обещал сделать из меня отличную наездницу. Но мне нужна амазонка. Разумеется, ее придется выписать из Парижа.
Павел поцеловал руку жены:
– Конечно… однако у нас с вами уже нет денег. Те пятьдесят тысяч, которые нам выдали из казны, давно закончились. Придется снова обратиться к госпоже Загряжской, сестре графа Андрея, чтобы занять денег для вас… Но мы уже так часто это делали… может быть, стоит повременить?
– Ничего, Натали Загряжская с охотой даст мне денег, – отмахнулась Вильгельмина. – Однако, знаете, эта нищенская сумма, которую положили нам на содержание… вообще не понимаю, как можно на нее жить!