Здоровье свое Разумовский блюл по мере сил.
Кроме того, было еще нечто, что унижало его и не давало ему покоя – и делало для него невозможным новую встречу с порочной актрисой.
Единственное, что он сделал, дабы воздать некий долг памяти своему замечательному приключению, это сходил на спектакль, в котором играла мадемуазель Рокур. Давали неизбежного Бомарше (столь же неизбежного Мольера граф Андрей не выносил за редкостную скуку и назидательность), «Свадьбу Фигаро». Франсуаз Рокур играла графиню Розину, в роли Сюзанны мелькнула знакомая мордашка той самой субретки-мидинетки, которая помогала знаменитой актрисе довести до приятных судорог русского гостя, и у зрителей в ходе спектакля нет-нет да и возникала уверенность, что и граф Альмавива, и Фигаро, и даже хорошенький Керубино не раз бывали наедине с примой…
Разумовский записал сей момент своей жизни на скрижали памяти – и покинул Париж. Изредка в руки ему попадали французские газеты. В одной из них он как-то прочел, что мадемуазель Рокур была замечена около дома парижской дивы, знаменитой певицы Софи Арну, и это может означать только то, что может означать. От императрицы Екатерины, которая состояла в переписке с дипломатом и ученым Мельхиором Гриммом, в ту пору жившим в Париже, он узнал, что парижанки высшего света и полусвета основали некую женскую масонскую ложу, которую назвали «Андрогин». Якобы мадемуазель Рокур была чуть ли не самым истовым ее членом, приобретала все большую склонность к переодеванию в мужское платье и даже требовала от сына, чтобы он называл ее папой. Больше граф Андрей ничего не знал об участнице своего невероятного приключения, поэтому услышать вновь это имя сейчас, в своем доме, было для него ошеломительно.
Он приказал ввести даму.
Появилась фигура, окутанная плащом, однако когда плащ был снят, под ним оказалась женщина, одетая в мужской наряд, и граф Андрей понял, что ошибки нет: это та самая мадемуазель Рокур.
– Вижу, вы меня узнали, – усмехнулась она, бросив на Разумовского игривый взгляд. – Прикажите подать вина, а потом позабавимся.
Самые пылкие воспоминания всколыхнулись в голове Разумовского, однако он почувствовал, что нынче потешить Амура вряд ли удастся. При всей игривости взгляда и улыбки было в мадемуазель Рокур что-то невероятно деловое, как если бы она была промышленником, явившимся на переговоры, а не женщиной (ну ладно, пусть наполовину!), явившейся к мужчине, с которым некогда делила ложе.
– Не верю глазам, – пробормотал граф Андрей. – Какими судьбами вы в России? Неужели решили украсить своей персоной труппу здешнего театра?