— А как там товарищ младший политрук? — Гримченко оторвался от еды.
— Да как… Лежит в лазарете. Ему ж пуля в голову попала. Благо хоть краем прошла – токо клок волос вырвала. Фелшер говорит, шо черепушка-то у него целая, а вот как в себя придет – не знает. Значит, оружия вам пока не положено. Из лагеря тоже выходить нельзя…
— Товарищ… — Неугомонный Гримченко снова перебил Митрофаныча, но потом замялся, не зная, как того называть.
— Зови меня Митрофанычем, — видя заминку, пришел Саше на помощь партизан. — Я тут навроде заместителя у Семена Алексеича.
— Митрофаныч, — продолжил Гримченко, — а почему вы командира офицером назвали? Нету ж уже давно офицеров!
— Командир, гриш… — Митрофаныч хитро прищурился. — Так командовать-то и фельдфебель какой может. А Семен Алексеич – настоящий офицер. Как его благородие штабс-капитан Пелеев, царствие ему небесное, под которым я в германскую войну служил.
— Так вы из белых? — От удивления Лешка чуть не подавился кашей.
— Нету уж белых, — тут же насупился Митрофаныч. — Уж годков восемнадцать как нету. А я – из русских. Я за германскую войну Егория имею. А тут снова германец попер, и шо мне, дома отсиживаться? Э нет… Я как тогда немцу кровь попортил, так и сейчас, пока жив, гнать их из России буду!
В воздухе повисла неловкая пауза. Лешка смущенно ковырял кашу, а остальные старались не смотреть на Митрофаныча. Но тот быстро отошел.
— Так вот, из лагеря не выходить. Ты, девчушка, — он показал на Олю, — пойдешь вона к тому шалашу. Там у нас раненые лежат. Подойдешь к фелшеру, с бородой такой, он те скажет, шо делать.
Оля покосилась на меня и молча кивнула.
— Тебя, — на этот раз палец Митрофаныча уперся в меня, — отведу к Валентин Санычу, как Семен Алексеич сказал. Он тя к делу пристроит. Ну а вы, ребятки, походите тут, осмотритесь. Как будет нужда – позову.
Возражений по поводу нашего распределения не последовало, и Митрофаныч, понаблюдав минуту, как мы едим, продолжил:
— Отряд наш, ребятки, тут уж вторую неделю. У нас всякий люд – и окруженцы, такие, как вы, что по лесам шастали, да к нам прибились, и немного мужичков из окрестных сел, и Машка-повариха. Немца мы понемногу кусаем… Могли бы и посильнее, да с запасом беда. Патроны есть да мин немного, и обращаться с ними мало кто умеет. Ну да как можем… Ну как, поели?
Мы как раз заканчивали опустошать тарелки.
— Иди, девчушка, к фелшеру, а остальные свободны. Пошли, шо ли… Найденов… Отведу тя к Валентин Санычу.
Я поднялся и, оставив остальных, пошел за Митрофанычем. Мы вышли за обжитую территорию лагеря и по узкой тропинке пошли по лесу.