Собравшаяся в церкви знать вполголоса обсуждала предстоящую поездку в Аскот, на матч между университетскими командами Итона и Харроу, который должен был состояться в воскресенье. Эта поездка, видимо, очень интересовала новых друзей Гвен. Даже на похоронах они говорили о ней. Ричард никогда не стремился завести связи в великосветском обществе, но Гвен, всего лишь месяц назад начавшая выезжать в свет, уже успела обзавестись множеством знакомых знатного происхождения. Они слетались по первому ее зову. Ей достаточно было поманить их пальчиком.
Впрочем, скорбь присутствовавших на похоронах молодых людей нельзя было назвать в полной мере притворной. Их по-настоящему огорчало то, что Гвен в течение целого года будет носить траур и избегать их ухаживаний.
А ведь многие из них мечтали о сватовстве к богатой наследнице крупного состояния, надеясь с помощью брака поправить свое плачевное финансовое положение.
Когда Алекс был уже на середине нефа, ему навстречу устремилась одна из сестер-близнецов, Белинда. Увидев ее покрасневшие глаза, он почувствовал, как у него дрогнуло сердце, и это привело его в ярость.
Алекс глубоко вздохнул. Он знал, что сейчас его гнев выплеснется на бедняжку Белинду.
— Ты всегда стремился быть изгоем, — говаривал Ричард, и в его голосе обычно звучало восхищение.
Ричард не знал, что, как бы далеко ни забрасывала Алекса судьба и страсть к приключениям, любовь сестер всегда сковывала его по рукам и ногам крепче кандалов. В любом, даже самом отдаленном, уголке мира он получал от них полные упреков письма. Сестры считали, что им жилось бы намного лучше, если бы брат поселился в Англии.
Алекс был уверен, что они заблуждались. Впрочем, его сестры никогда не отличались здравомыслием.
— С вами все в порядке? — спросил он Белинду, крепко сжав ее руку.
Она кивнула.
— Гвен стало плохо в карете, — прошептала Белинда. — Ее нужно усадить.
Алекс взглянул туда, где стояла сестра Ричарда. С ней разговаривала какая-то дама в трауре, должно быть, вдова. Слушая ее, Гвен слабо улыбалась.
Она прекрасно справлялась со своей ролью. В карете с ней случился обморок, однако на людях Гвен, сумела вежливо улыбнуться, выслушивая слова соболезнования. Она мастерски владела собой. К ней по очереди подходили собравшиеся в церкви дамы и джентльмены, жали руки, произносили несколько утешительных слов, а затем спешили к выходу. Светский сезон был в самом разгаре, и у знати не было времени для того, чтобы присутствовать на церемонии погребения, а затем принимать участие в поминальной трапезе.