Это была неуклюжая попытка распрощаться с Алексом и отделаться от него. Охваченный тревогой, Алекс приблизился к Гвен. Ее зрачки не были расширены, значит, она не принимала сильных успокоительных.
— Вы сегодня не ударялись головой?
Гвен удивленно вскинула на него глаза:
— Нет, а почему вы задаёте подобный вопрос?
— А вам кажется, будто вы ведете себя нормально?
Гвен переступила с ноги на ногу, явно нервничая.
— Вы знаете, что все собрались в гостиной? — спросила она, скосив глаза на письмо, которое теперь лежало у ног Алекса.
— Да, я только что вышел оттуда. Не хотите ли присоединиться к компании?
Алекс просто не мог позволить Гвен выйти из дома в таком состоянии. Впрочем, он вынужден был признаться себе, что оно восхищало его. Гвен Модсли вышла из-под жесткого самоконтроля. Алекса всегда приводила в восторг поломка вещей — часов, телефонов, да чего угодно! Что же касается людей, то Алекс привык выводить их из себя своими колкостями и поведением.
— Сироты могут подождать час-другой, — добавил он.
Гвен открыла рот, чтобы что-то возразить, но Алекс приподнял бровь, и она вздохнула.
— Честно говоря, мне бы не хотелось присутствовать на этом совещании, — тихо промолвила она.
— На совещании… — повторил Алекс.
Он чувствовал себя попугаем.
— Да, на совещании по спасению Гвен от глобального унижения, — сказала она и сухо улыбнулась, но улыбка, на этот раз, вышла показной, вымученной и быстро исчезла с лица. — Но вас я не задерживаю. Уверена, что в гостиной вас ждут. Сейчас обсуждение наверняка вступило в заключительную, наиболее плодотворную стадию.
Гвен сделала шаг вперед и спустилась еще на одну ступеньку. Рука Алекса, лежавшая на перилах, преграждала ей путь.
— А как же вы? Неужели вас не интересует, чем закончится это совещание?
— Нисколько не интересует. Я уже определила свой дальнейший путь.
— Да? Звучит интригующе. И куда же он пролегает?
— В сиротский приют.
Алекс вдруг наклонился и взял письмо.
— Это мое! — вскричала Гвен.
— Я просто хочу поднять его с пола.
На голову Алекса обрушилось что-то мягкое. Он потерял равновесие, качнулся в сторону, держа письмо в руке, оступился и, пробормотав проклятие, спрыгнул со ступенек к подножию лестницы.
Выпрямившись, Алекс взглянул на Гвен. Она стояла с круглыми от ужаса глазами, зажимая ладонью рот. Чемодан лежал внизу на последней ступеньке, он был открыт, и из него выглядывала шерстяная пряжа.
Алекс оторопел:
— Вы… вы ударили меня чемоданом?
Это было невероятно! Впрочем, содержимое чемодана удивило его не меньше, чем полученный удар по голове.