Справа от Алекса сидела Эльма, распространявшая вокруг себя сшибающий с ног аромат духов. В зале с позолоченными потолками стоял многоголосый разноязыкий гомон, от которого подрагивали люстры. Алекс завидовал им. До люстр, наверное, не доходил невыносимый запах «Императорского русского букета».
— Гвен прекрасно выглядит, не правда ли? — несколько нервно спросила Эльма. — Мистер Бичем был против нашего путешествия, но оно, судя по всему, благотворно сказалось на настроении Гвен. Посмотрите, как она весела!
— Да, конечно, — сухо сказал Алекс.
Гвен была так же весела, как одна из тех похожих на маньячек заводных кукол, которые пугали детей в «Доме чудес» мадам Монтескье. Бедный итальянец все больше втягивал голову в плечи и теперь походил на человека, застигнутого градом. «Что она говорила ему?» — спрашивал себя Алекс. Наверное, это была гремучая смесь из комплиментов и деклараций о полной женской свободе действий. «Вчера я бросила на пол салфетку и разбила стакан, сегодня разрисовала лицо. Кто знает, быть может, завтра я сплюну на мостовую…» — вероятно, Гвен говорила что-то в этом духе.
— Мистер Бичем был уверен, что нам не удастся привести Гвен в хорошее расположение духа, — продолжала Эльма, придвинувшись ближе. Алекс едва не зажал нос от невыносимого запаха ее духов и в конце концов вынужден был отвернуться. — Но он плохо знает женскую душу. Прошлой зимой я едва не умерла от меланхолии, погода была ужасной, в течение нескольких недель мы не видели солнца. Но муж не хотел и слышать о том, чтобы устроить мне праздник! Ради Гвен я решилась на эту поездку. Я спросила Бичема: «Что плохого в путешествии? Даже если наша подопечная начнет в Париже преследовать виконта, он не пойдет на сближение с ней». Теперь же, когда и вы приехали сюда, мне вообще не о чем беспокоиться. Правда?
Алекс удержался от комментариев. Сам он видел множество поводов для беспокойства. Ему давно уже должен был прийти ответ от перуанского министра. Дама, которую он попросил тайно навести справки о доме на улице Варенн, не спешила выполнять его поручение, а вместо этого плела басни о своем муже. А столовое вино, которое подали к ужину, было терпким и крепким, как бычья кровь.
Последнее обстоятельство не расстроило бы Алекса, если бы дамы, сидевшие рядом с ним, не налегали бы на вино с усердием портовых грузчиков.
Алекс взял свой стакан с содовой водой и плеснул половину в бокал с вином Эльмы.
— Это парижский обычай, — пояснил он и повернулся, чтобы вылить вторую половину в бокал Гвен.
Итальянец бросил на него умоляющий взгляд. Алекс печально улыбнулся.