Впрочем, Шумилов-старший был совершенно убежден, что действует во благо: очень уж большим шалопаем произрастал его наследник, повелся шляться по театрам, буйно кутить, да все не со своими, петербургскими, какой-никакой мир повидавшими и с европейской манерой вести дела знакомыми негоциантами, а со старомосковской братией купеческой, которая одно знала и понимала: от пуза наесться, до одури напиться, а заключая сделки, предпочитала бить по рукам и заверять честным словом. Как будто в наше время можно чьему-то слову верить! Шумилов-старший даже своим собственным обещаниям мало веры давал – понятное дело, ежели они не были самым законным образом скреплены по закону бумагами и печатями, а также подписями свидетелей. Сколь слышал Шумилов, эта московская братия, наезжая в Северную столицу, словно бы задавалась целью всех споить до смерти. Театральное искусство они ценили весьма высоко, а это значило, что первым удовольствием им было не только ладоши отбивать на театре, но и премьера удостоить чести напоить в своей компании до бесчувствия, а премьерше сделать непристойное предложение. Впрочем, Шумилов не сомневался, что девки эти размалеванные ничего иного и не заслуживают. Однако в том, что сын его достоин лучшего, чем таскаться по актеркам, у него никакого сомнения не было. Именно поэтому он лишь ухмыльнулся снисходительно, когда узнал, что Николай в числе прочих своих собутыльников усердно спаивает знаменитого актера Александра Яковлева – бывшего москвича купеческого звания, однако разъярился, аки тигр бенгальский (Шумилов слыхал, что ни один зверь так не свирепствует, сколь оный), прознав, что отпрыск, на коего вся отцовская надежда, связался с какой-то актрисулькой… да и та не слишком высокого полета. Конечно, талия там, говорят, такая – двумя пальцами обхватишь, однако старший Шумилов проку в этом никакого не видел. Не станешь ведь всю жизнь женину талию мерить – лучше, пальцы растопырив, мерить пачку ассигнаций, которые ей определены в приданое.
Само собой, никакого приданого у актрисулек не бывает. А Николаша, чувствуется, недалек был от тайного венчания с этой, как ее там… После такого венчания, Шумилов-старший понимал, ему только в петлю… Ну, или от сына отрекаться. А сын-то единственный! Ну как от него отречешься? При проклятии у самого язык отсохнет!
И тогда Шумилов сделал самую простую вещь – воззвал к сыновнему разуму. Нет, он не грозил, не стращал. Он просто раскрыл перед Николаем все карты. Швырнул их на стол, пошел ва-банк, напомнив о старинном сговоре между их семейством и Полевыми. Будет этот сговор нарушен – Василий Петрович в любую минуту может свои капиталы из дела изъять. Как же тогда Шумиловым быть, и сыну, и отцу? Они по сравнению с Полевыми – муравьи рядом с горой. И их равноправное участие в деле лишь из старинной родовой дружбы Шумиловых да Полевых исходит, дружбы, которую Василий Петрович намерен в веках продолжать. И залогом сего должно стать бракосочетание Николая Шумилова и Натальи Полевой.