Но у Святоши Хью в этот момент содержимое выпитой бутылки пива уже бултыхалось где-то ближе к выходу, а Хэнк Вильямс Младший пел по радио «Я люблю тебя, я хочу тебя», – поэтому он решил, что не стоит себя утруждать выбиванием какашек из этого пацаненка в такой превосходный день, во вторник.
– Гляди в оба, – только и сказал он, свернув головку второй бутылке и отхлебнув из горлышка. Но взгляд у него при этом был грозный. – В следующий раз и не подумаю тормозить, раздавлю как козявку. Вот тогда узнаешь, сопля зеленая.
Он завел мотор и умчался. Брайан почувствовал непреодолимое (но, к счастью, кратковременное) желание крикнуть ему вслед мамино любимое «Ну, черт меня дери!», – но он только дождался, пока оранжевый, дорожноремонтный грузовик свернет на Линден Стрит, и пошел дальше. Мечты о мисс Рэтклифф, увы! были рассеяны до конца дня. Святоша Хью снова вернул его к реальности. Никакой ссоры на самом деле у мисс Рэтклифф с ее женихом Лестером Праттом не было; она по-прежнему носила на пальце небольшое обручальное колечко с бриллиантом и по-прежнему ездила на синем «мустанге»
Лестера, пока ее собственный автомобиль находился в ремонте.
Не далее как вчера вечером Брайан видел мисс Рэтклифф и мистера Пратта. Они и их друзья расклеивали листовки насчет игральных костей и дьявола по всем телефонным будкам. И еще они распевали гимны. Правда, католики пришли сразу после того, как они закончили работу, и все сорвали.
В общем-то это забавно, некотором роде… но будь Брайан постарше, он бы сумел уберечь листовки, которые мисс Рэтклифф расклеивала своими святыми руками.
Брайан вспомнил ее темно-синие глаза, длинные стройные как у танцовщицы ноги и ощутил то мрачное предчувствие, которое его всегда посещало, когда он вспоминал, что наступит январь, и она поменяет имя Сэлли Рэтклифф, такое замечательно нежное, на Сэлли Пратт. Когда Брайан произносил это сочетание вслух или мысленно, ему сразу представлялась толстая тетка, падающая со ступенек короткого и крутого лестничного пролета.
«И все-таки, – думал Брайан, поднимая велосипед на другой тротуар и направляясь вниз по Мэйн Стрит, – может быть, она еще передумает. Не так уж это невозможно. А Лестер Пратт может попасть в автомобильную катастрофу или у него образуется опухоль мозга, или что-нибудь вроде этого. А то вдруг окажется, что он наркоман, а мисс Рэтклифф ни за что не выйдет замуж за наркомана».
Такие мысли приносили некоторое призрачное умиротворение, но никоим образом не могли изменить тот факт, что появление Святоши Хью прервало мечты на самой высшей точке (он целовал мисс Рэтклифф и уже почти дотронулся до ее правой груди, а происходило это все в Тоннеле Любви на ярмарке). Нет, идея, конечно, была безумная – одиннадцатилетний мальчишка ведет свою учительницу на Окружную Ярмарку. Мисс Рэтклифф, конечно, очень хороша, но ведь и очень стара. Она как-то сама говорила ребятам, которые берут у нее уроки речи, что в ноябре ей исполнится двадцать четыре.