– Иванс, Мэйбл или Мэйвис, или как там ее. Она замужем за Чаком Ивансом.
– У нее такой вид, как будто она только что накурилась до одури Панаманиан Ред, – сказала Полли. – Даже завидно.
Нэн Робертс собственной персоной вышла, чтобы их обслужить. Она была одним из Баптистских Солдат во Христе под началом Уильма Роуза, и теперь на груди, слева, у нес красовался небольшой желтый значок. Уже третий, который Алану приходилось лицезреть сегодня с утра, и он догадывался, что придется увидеть еще немало в ближайшие недели. На значке был изображен игровой автомат, обведенный черным кругом и перечеркнутый красной чертой по диагонали. Никаких лозунгов, рисунок и без слов достаточно красноречиво доводил до сведения желающих отношение владельца значка к Казино Найт.
Нэн была женщиной средних лет с необъятной грудью и пухлым ласковым лицом, напоминавшим всем и каждому кто с ней общался либо собственную любимую мамочку, либо, в крайнем случае, яблочный пирог. Кстати яблочный пирог в закусочной Нэн подавался отменный, о чем доподлинно знал Алан и все его подчиненные, и особенно хороша была горка ванилинового мороженого, водружавшаяся сверху для украшения и соблазнительно тающая так, что слюнки текли. Всем и всегда хотелось провести параллель между внешностью Нэн и ее характером, но большинство деловых людей, в частности агенты по продаже недвижимости, успели удостовериться, что спешить с выводами не стоит. За мягкими доброжелательными чертами лица скрывался безотказно действующий компьютер, а под большой материнской грудью, на том месте где должно располагаться сердце, покоилась кипа чековых книжек и счетов. Нэн опутала своей сетью большую часть Касл Рок, включая по меньшей мере пять служебных помещений на Мейн Стрит и теперь, когда Поп Мерил покоился в земле, она стала, как подозревал Алан, одной из самых состоятельных персон города.
Она напоминала ему содержательницу публичного дома в Ютике, которую он однажды арестовал. Та попыталась всучить ему взятку, а когда он отказался, чуть не разбила ему голову птичьей клеткой. Проживавший там золотушный попугай, время от времени произносивший одну единственную фразу: «Мать твою растактак, Фрэнк» угрюмым глубокомысленным тоном, в тот момент находился на своем месте, в той самой клетке, которая должна была опуститься на голову Алану. Временами, когда он видел как углубляется вертикальная морщина на переносице Нэн, Алан догадывался, что она способна на нечто подобное. И поэтому он счел вполне естественным то, что Нэн, редко выходившая из-за кассового аппарата, на этот раз оставила свой пост и решила сама обслужить заглянувшего на огонек шерифа округа. Такое внимание дорого стоило.