— Это незаконно?
Порша смеется.
— Не смеши меня! — Она подходит к портрету Раифа. — За все эти годы я поняла одну тенденцию: те, кто не имеет ни малейшего опыта в ведении бизнеса, отзываются о нем очень витиевато, а это в основном журналисты, сценаристы в Голливуде… или художники. — На лице Порши играет победная улыбка. — А правда в том, что это долгий, кропотливый процесс. — Она долго рассматривает картину, потом тихо смеется. — Так вот из-за чего вся суета! Она мне нравится, Джесси, правда. Но чтобы продолжать работу, тебе надо быть решительной, а еще пойти на компромисс. Это правило для всех сделок — как в бизнесе, так и в искусстве.
У Порши красивый голос, мягкий и мелодичный, но одновременно немного властный. Когда она говорит, ее хочется слушать. Представляю, скольких мужчин она покорила.
— Даже художникам приходится порой идти на компромисс.
— Я не пойду на это! — выпаливает Джесси.
— Расторгнешь контракт — и ты мертва как художник.
— Пол был пьян, когда вы встречались той ночью?
Порша поворачивается ко мне, озадаченная, что я упорно гну свое.
— Нет, я этого не заметила. — Она снова поворачивается к Джесси. — Мы все много работаем. Ты, Джесси, тяжело трудишься здесь, в этой мастерской, где, как я догадываюсь, слишком холодно зимой и душно летом; Кейт моет слишком много посуды и удивляется, как часто та бьется; я верчусь в офисе. Мы все хотим оплаты за свою работу. А оплата бывает в разной форме…
— Ты назначила ту встречу? — настойчиво продолжаю я.
— Да.
— Как? Каким образом ты это сделала?
— Я не помню точно. Наверное, мы просто условились.
— Вот почему я ненавижу договоренности! — стонет Джесси. — Или покупай то, как видит это художник, или уходи.
— Он и купил твое видение, — успокаивает ее Порша. — И только строчка вверху не устраивает Раифа. — Она указывает на слова на холсте. — Это надо изменить.
— Значит, он не идет на компромисс, — вмешиваюсь я.
Порша печально смотрит на меня.
— Когда у тебя есть власть, это и не нужно.
— А что означает «зеленая-зеленая трава»? — спрашиваю я, поднимаюсь и подхожу к холсту.
Джесси оживляется.
— Это из песни Тома Джонса о человеке, тоскующем о прошлом, о древнем дубе и траве у родного дома, который ожидает смерти в камере и вернуться домой не сможет никогда.
Я поворачиваюсь к Порше, и мы обмениваемся взглядами.
— И какое это имеет отношение к Раифу? — спрашиваю я.
— Я сама поражена… Он приехал издалека, из славной ирландской деревушки, невинным юношей, и его испортила жестокая атмосфера мира бизнеса. Он встал на путь, где его принципам конец, и попал в ловушку, им же самим поставленную.