Стоящие по дороге люди были одержимы, чем ближе Илейко подходил к ним — тем более веровал в сей прискорбный факт. Правильнее всего было уйти в сторону и переждать как-то, подобно всем умным людям. Но никто, ни одна падла, не предупредила. Теперь же бежать было нелепо: огромный мужик мчится со всех ног от оборванных и донельзя вонючих типов. Уж те, не стоит сомневаться, бросятся следом, едва только стоит показать им спину.
— А, — закричал один. — Ты вреден для общества.
— О, — вторил ему другой. — Ты опасен для государства.
— Ты враг, враг, враг! — заорали они вместе и заулюлюкали.
Где-то не очень далеко паслись на не успевшей высохнуть земле овцы, блеяли, переговаривались между собой. Илейко их тоже не понимал.
— Ты раб, ты казак! — визжал один одержимый.
— Ты нарушитель законов! — поддерживал его другой.
— Гуще мажь, Гущин! — прокричали они хором.
Илейко все еще шел, прикидывая про себя, как бы так обойти этих двух бесноватых. То, что они одержимы нечистой силой, делалось ему совершенно ясно. Вот только было совершенно непонятно, что же можно было предпринять дальше.
А одержимые разошлись по дороге так, чтобы мимо них никак не пройти, не просочиться. Они делали угрожающие движения руками, словно пытались согнутыми в когти пальцами выковырять глаза. Не свои, конечно, а чьи-то другие в пределах досягаемости.
Илейко оглянулся на овец, словно ища в них поддержки, но шаг не сбавил. Сначала один, потом другой, бесноватые прыгнули на лива. Выглядели они при этом по-настоящему дико, нечеловеческая злоба исказила черты лиц, нечувствительная к боли плоть, словно, встопорщилась, как шкура на диком животном, да и сила, должно быть, у них была не та, коей похвалялись силачи в балаганах. Мощь, накопленная в тщедушных, телах готова была смести любого, кто оказался бы на пути.
Илейко принял на себя бросок, как подобает: ушел в сторону, потом — в другую. Теперь самое время праведным и ласковым словом успокоить разбушевавшихся типов, вот только что-то весь словарный запас неожиданно исчерпался. Вместо того чтобы принять все гуманные меры для успокоения не ведающих, что они творят, людей, лив приложился кулаком по лбу ближайшего к нему бесноватого. Тот уронил невесть как образовавшуюся в руке тонкую спицу, улетел по направлению к овцам и вспахал головой борозду в земле. Все бесы его покинули в один момент. Илейко заметил боковым зрением, как легион плоских безобразных силуэтов взмыл в поисках укрытия, но ничего подходящего, кроме как сбившихся в стадо животных, не обнаружил.
— Прочь, дьявольское отродье! — крикнул он, как команду отдал. Никакого проку от бесовского внедрения в мирных животных не было: умнее и злобнее овцы не станут, разве что перемрут в одночасье.