Сидели, молчали "мгимошники", вот тут, на краю грозной пустыни, в райском садике у фонтанчика.
И тут, в глубине этого садика, кто-то квакающе вздыхал, какая-то квакушка-кукушка завелась.
- Ну и кем ты у нас в Ашхабаде будешь работать? - прервала наконец молчание Нина. - Меня зарыли в бумажках. Визы, визы, визы. Сбегать собираюсь. Зовут и туда, и сюда, и даже в университет преподавать английский. Нет, учить - это не для меня. Сбегу к геологам. Вот увидишь, Захар, сбегу. У нас тут, Ростик, везде все время что-то ищут. Нефть, газ, золото, серу. Все время что-то прокладывают. Каракумский канал за тысячу километров ступил, нефтепроводы тянут, дороги, по трубам провели воду в Небит-Даг, а сейчас ведут в Кара-Калу, в сухие субтропики. Представляешь, что там будет, когда туда придет вода? Я побывала там разок. Рай земной! Гранатовые деревья, грецкие орехи прямо над головой. Виноградники, где выращивают сотни сортов, и горы, горы. Ты теперь свободный, Ростик, рвани туда.
- Приграничный, кажется, район? - спросил Знаменский и свел плечи.
- Да, - сказал Захар. Он осуждающе глянул на жену. - Я тебе сбегу! Визы, визы! Кому-то надо и на визах сидеть.
- О, ты человек долга! Вот дал себя загнать в это пекло!
- Кому-то надо и здесь работать. Здесь сейчас боевой участок. И разве нам плохо здесь, Нина?
- Нам не плохо здесь, Захар. - И она тоже свела плечи. - Так куда же его?
- С учетом всех обстоятельств... Прикидывали, прикидывали... И если учесть интересы дела...
- Да ты не тяни, дипломат! - рассердилась Нина. - Куда его?
- Я телеграфировал Ростику, он знает.
- Подошла работа? - быстро глянула на Знаменского Нина. - Я что-то краем уха слышала и ничего не поняла.
- С учетом всех обстоятельств... - сказал Знаменский, пытаясь улыбнуться.
Теперь ей можно было смотреть на него, она его о деле расспрашивала, и она смотрела, ловя всякий жест, вот улыбку эту жалкую, кляня его в душе и жалея, ненавидя и жалея, - ну что с собой сделал дуралей - ну вот улыбается, жалкий-прежалкий, а все-таки и сейчас красивый, нет, не красивый, не красавчик, а просто смотреть на него приятно, - открытый он, синеглазый, улыбчивый и, если знать, беззащитный. Она многое о нем знала. Она догадывалась, что он из тех, которых ведут за ручку. Мама вела, жена повела, дружки тянули в разные стороны. Но жилось легко, празднично даже, и он не научился вырывать руку. До поры до времени так жилось. А вот теперь...
- Куда же все-таки теперь-то тебя за ручку привели? - спросила она, не умея быть милосердной, так изныла душа, глядя на него.