— Так вы еще вздумали издеваться, — взревел Тхакур. — Хорошо же, подлецы, я припомню вам! У меня отобрали имение, земли, отобрали усадьбу. Вам и этого кажется мало! Теперь вы отняли у меня любовницу. Но что из этого досталось вам? Свиньи! — Он схватился руками за голову, побрел к стойке, взял полный стакан виски и уже хотел выпить, но какая-то внезапная мысль удержала его. Он стоял так с минуту, затем медленно опустился на пол, прижал к груди стакан и зарыдал.
Нафис стало не по себе. Мужчина валялся на полу и хныкал, как упрямый ребенок. Но после того, что она услышала, что она теперь знала о Джавиде, все остальное казалось не важным. Все спуталось в голове. Не о той ли Суман шла речь в письме Юсуфа? Но какое отношение она имеет к Шадилалу, откуда ее знает Джавид? Нафис встала и обратилась к Салману:
— Пойдем. Наверное, уже около десяти.
Салман встал, и они пошли к выходу.
За одним столиком громко спорили.
— … Нельзя было избирать Джагат Прашада от Конгресса, — горячился старый конгрессист, со стаканом апельсинового сока в руке. — Если вы не знаете, то я могу рассказать вам, что этот джансанговец виновен в резне, которая произошла в Шахджаханпуре. Что из того, что теперь он стал конгрессистом? Этот святоша и впредь будет хранить лишь одно — собственную выгоду…
— Но господин Салим раньше тоже был членом Мусульманской лиги, — возразил его собеседник. — А ведь ему разрешили заведовать магазином нормированных продуктов.
— И это глупо. Разрешение должен был получить Мангал, — не унимался старик.
Остальные за столом рассмеялись и заговорили все разом.
— Ну разве это подходящая личность, ваш Мангал? Он же нелюдим, он не сумеет ладить с начальством, он не сумеет ни провести собрание, ни выступить с убедительной речью… Он ни разу не появлялся в Найнитале, хотя здесь каждое лето собирается все общество…
— Да, теперь только эти качества принимаются в расчет, — сокрушенно вздохнул старик. — А сколько лет провел Мангал в тюрьмах, чтобы приблизить час освобождения страны. Сколько раз его избивали, сколько лет он ходил, одетый в грубый кхаддар? Сколько лет он не брал в рот ни капли вина, скольким людям помог и сейчас помогает, об этом теперь никто не вспомнит. Теперь самые надежные сторонники Конгресса — это те, кто сидит здесь в клубе, пьет вино и играет в «шестьдесят шесть»! — Голос старика гремел, и он повернулся к столику в углу, за которым играли в карты два министра.
— Господин Шарма, это не «шестьдесят шесть», это бридж, — заметил кто-то.
Старик рассмеялся полным горечи смехом.