Когда Александру III доложили о сплошной неграмотности населения в ряде губерний, он написал на докладе: «И слава богу».
Сергей Ермолин в своей блестящей статье «Из «египетского плена» в поповское стойло» (газета «Своими именами» №40) ухватил самую главную «промашку» в словоблудии «православных ваххабитов» (как он их называет), которые трещат о православной культуре и духовности в царское время: «Какие основы православной культуры и истории религии и где изучали их миллионы ванек жуковых?» Ермолин цитирует А. Чехова («Мужики»): «Детей не учили молиться, ничего не говорили им о боге, не внушали никаких правил и только запрещали в пост есть скоромное. В прочих семьях было почти то же: мало кто верил, мало кто почитал». Многомиллионные массы русских крестьян не могли прочесть «Библию». Духовность «православных ваххабитов» заключена в одном слове – рабство. Главное - духовное рабство. Трудовой народ России был лишен возможности обогатить свой духовный мир музыкой великих русских композиторов, творением великих поэтов, художников и т.д. В деревнях в лучших случаях была церквушка типа той, что описана в повести «Вий» Н.В. Гоголя. Для помещиков, чиновников, царя-немца народ был быдлом. А какая у «быдла» может быть духовность? У раба? И всё-таки в душе раба всегда теплилась надежда на чудо освобождения, на устройство мира на справедливых началах. Красота окружающего мира, несмотря на ужас рабства, скотские условия жизни, рождала тягу к прекрасному. Одухотворяя природу, народ сочинял песни, былины, сказки, в которых отражал мечту о справедливости, всеобщем братстве, доброте. Духовность никогда не зависела от поклонения тем или иным богам, святым. И христиане, и мусульмане, и атеисты, и иудаисты… рождали людей высокого духа.
Не устаю вспоминать строки из книги французского писателя Андре Жида «Возвращение из СССР», посвященные Николаю Островскому: «Я не могу говорить об Островском, не испытывая чувства глубочайшего уважения. Если бы мы были не в СССР, я бы сказал: «Это святой». Религия не создала более прекрасного лица. Вот наглядное доказательство того, что святых рождает не только религия. Достаточно горячего убеждения, без надежды на будущее вознаграждение. Ничего, кроме удовлетворения от сознания выполненного сурового долга». Наверное, у всех, кто читает воспоминания А. Жида об Островском, выступают на глазах слёзы. «И прикасаясь губами к его лбу, я едва сдерживаю слёзы. Мне кажется вдруг, что я его знаю очень давно и что я расстаюсь с другом. Мне кажется также, что это он уходит от нас, я оставляю умирающего. Но проходят месяцы и месяцы, и мне сообщают, что он продолжает существовать на грани жизни и смерти и что только энтузиазм поддерживает в ослабевшем теле это готовое вот-вот погаснуть пламя».