— Взгляни на это философски, — посоветовал Блейк, продолжая посмеиваться. — Рано или поздно ты попал бы туда, так уж лучше раньше, зачем время терять! А там, глядишь, и понравится.
И он ушел, а Чарли, оставшись в одиночестве, вдруг затосковал по Чарльз-Тауну и родителям, которые, должно быть, сейчас оплакивают своего старшего сына. На камбуз тенью проскользнул юнга Кристофер; с первых слов стало ясно — тот опять подслушивал.
— Зря ты так расстроился, что мы идем в Нассау, — заявил мальчишка, краем глаза поглядывая на лежащий на столе окорок. Он был из другой кладовой, ключи от которой Чарли передал Рэнсом, и предназначался для вечерней трапезы. По всей видимости, капитан и квартирмейстер решили немного умаслить свою команду, накормив ее в порядке исключения по-настоящему. — Если ты представил себе ад земной, то зря. Город как город, ничего особенного.
— Так уж и ничего? — скептически усмехнулся Чарли.
Юнга пожал плечами — равнодушно, без малейшего намека на тоску по родине, хотя сам он был из Нассау.
— Город маленький и грязный. Шумный. Много шлюх, увечных пиратов и нищих. Как думаешь, куда деваются пираты, потерявшие в сражении ноги, руки или глаза? Они становятся инвалидами и побираются до тех пор, пока их не примет земля. Береговое братство — это не благотворительная организация. Оно просто не мешает им жить и умирать.
— Как раз это и есть милосердие, — сказал Чарли. — Жизнь бесценна, и никто не…
— Уверен? — перебил Кит, становясь похожим на сердитого волчонка. — А закрой глаза и попробуй так ходить целый день. Привяжи себе правую руку к поясу и работай одной левой — что, легко? Еще не мешало бы поползать на карачках хоть несколько часов, чтоб познать все радости жизни! Я бы поглядел… Я бы хотел увидеть, когда ты взвоешь и попросишь, чтоб тебя прикончили или дали заряженный пистолет. Если будет, конечно, чем нажимать на спусковой крючок…
Столько бессильной злобы и горечи было в его словах, что Чарли даже не подумал обижаться на грубость. Он вспомнил разговор Блейка с отцом, вспомнил странную тень, пробежавшую по лицу доктора Гиллса еще до того, как пират сказал: «Лекарь на корабле — не целитель и даже не хирург, а простой коновал, который только режет и шьет». Циничная фраза приобрела несколько иной оттенок, и Чарли вдруг подумал, что она лишь показалась ему небрежно-равнодушной. Есть вещи, о которых люди не могут говорить равнодушно — если, конечно, они еще не утратили человеческий облик.
Чарли повернулся к столу и большим ножом отхватил кусочек ветчины.
— На, ешь. Видеть не могу, какой ты худой.