Сколько человек выжило той ночью, сколько осталось на заваленной трупами поляне, а сколько погибло уже потом, в лесу, теперь, наверное, было уже никогда не сосчитать. Эта группа собралась случайно – просто кинулись все женщины в одну сторону. Дети побежали за ними, скорее всего, инстинктивно, а парня с винтовкой тетя Нюра, это та, которая была у них старшей, натурально схватила за шиворот и уволокла за собой, когда он свалился от немецкой пули аккурат у нее на пути. Кстати, винтовку свою, в которой и осталось-то всего два патрона, он так и не выронил, держал мертвой хваткой, даже когда был без сознания.
А потом они несколько дней бродили по лесу, и из еды у них с собой оказался кусок хлеба, сунутый в карман все той же тети Нюры еще вечером перед побоищем. Хорошо еще, спички были. Постарались уйти подальше, довольно быстро заблудились – и вот, в конечном итоге, наткнулись на тихо-мирно сидящих в импровизированном схроне диверсантов.
Кстати, и представились заодно. Ну, естественно, тетя Нюра… Кажется, это был старый вариант имени Анна, но ни Александр, ни Павел точно не знали, а спрашивать постеснялись, да и не хотелось им демонстрировать свое неполное знание местных языковых особенностей. Эта женщина до войны была дояркой в колхозе, у нее было два сына, которые служили в армии. Одного призвали еще до войны, второй с такими же, как он, решительными односельчанами, ушел на призывной пункт в первый же день – боялся, что на его долю войны не достанется. С тех пор об обоих не было ни слуху, ни духу, что, учитывая ход войны, и неудивительно.
Парня звали Сергеем, было ему не шестнадцать, а, как оказалось, целых семнадцать лет, просто возраст успешно маскировался худобой и невысоким ростом, следствием то ли генетики, то ли банального недоедания в детстве. А вот кисти рук, наоборот, были широкие, как лопати, и, на вид, очень сильные. Винтовку свою он подхватил из рук упавшего от немецкой пули соседа. Успел даже один раз выстрелить, а потом и сам упал. Вот так-то, все хотел уйти к партизанам, да мать его удерживала. Лучше бы не удерживала, если честно – и сама, наверное, погибла, и сын теперь ранен и неизвестно, выживет ли.
Старшую из девушек, высокую, с классическими чертами лица и длинной русой косой, звали Валентиной, и она, как оказалось, и впрямь была на шестом месяце. Правда, насчет отца ребенка не распространялась, да и остальные помалкивали. Ну, их дело, хотя понять можно – она, похоже, была не замужем, а на таких в деревнях всегда смотрели косо. Ее подруга, невысокая, симпатичная, с роскошными черными волосами, хотя какая уж там подруга – скорее, товарищ по несчастью, носила старое русское имя Анастасия. "Можно Настя" – и зарделась, как маков цвет… Ей было всего шестнадцать – война и впрямь заставляет выглядеть старше. Имена детей напарники даже запоминать не стали – какой смысл? В общем, тот еще зоопарк подобрался.