При этой мысли Карен вдруг похолодела. Мать. Ее мать находилась где-то вдали от фермы, в безопасном месте. Подробностей, как ни пыталась, Карен не смогла вспомнить.
Ферма. Это слово ассоциировалось у нее с веселым, в морщинках, всегда улыбающимся лицом отца.
«Я люблю тебя, малыш», – зазвучал у нее в ушах его голос.
– Папочка, – прошептала она. Волна боли захлестнула ее. Отец погиб. В тот день какой-то посторонний человек забрал ее из школы и сообщил о смерти отца.
«Ты должна держаться ради мамы, – сказал тогда незнакомец. – Ты ведь знаешь, что она больна».
Через мгновение воспоминания покинули ее.
Откинувшись на подушку, она лежала, разглядывая комнату, высокие потолки, лестницу, ведущую на второй этаж. Карен дом показался огромным.
Она приехала сюда, спасаясь от воспоминаний, и здесь ни одна мысль о прошлом не тревожила ее. Ее жизнь состояла из одного настоящего, а оно, в свою очередь, из запаха поджаривающегося бекона. Еда. Она умирала с голоду.
Карен быстро вскочила на ноги и подхватила пакет с одеждой. Где-то там, наверху, есть ванная. И если повезет, то вода в душе будет горячей.
А может быть, там найдется мыло, которым обычно пользуется Нико. Мыло с запахом сандалового дерева.
В ванной было холодно. Карен быстро сбросила с себя одежду и залезла под струю горячей воды.
Сейчас ей не хотелось вспоминать о прошлом, она могла думать только о ночи, которую она провела в объятиях Нико. Он был прав, когда говорил, что память вернется, когда Карен будет готова принять правду. Но в данный момент ей нужен был только черноглазый цыган с порочной улыбкой.
Приняв душ, Карен ощутила себя другим человеком. Сорвав ярлычки с одежды, Карен надела нижнее белье и носки, влезла в джинсы, натянула футболку и небесно-голубой с орнаментом свитер. В пакетике поменьше нашлась зубная щетка, паста, расческа и щетка для одежды. На самом дне сумки лежал тюбик ярко-розовой губной помады. Карен улыбнулась: в отсутствии галантности Нико нельзя упрекнуть.
Вытерев полотенцем влажные волосы и накрасив губы, Карен без труда нашла кухню по доносившимся оттуда аппетитным запахам. Кухня была довольно большой, предназначавшейся, вероятно, для целого штата поваров. Сейчас она целиком была в распоряжении Нико, который разливал кофе по чашкам.
– Доброе утро, – произнесла Карен застенчиво, опуская голову под взглядом его пронизывающих черных глаз.
Минута, которой все утро боялся Нико, наступила. Прошлой ночью он долго не мог уснуть, думая о том, что произошло. Ему было не по себе от мысли, что он впервые за долгие годы потерял контроль над собой.