– Выиграл? Ты что, сбежал отсюда?
– Не то чтобы сбежал – я просто ушел из табора, хотел все забыть. Но чувство вины не покинуло меня.
– Какой вины, Нико? О чем ты?
– По моей вине умерла моя сестра. Если бы я сделал то, чего добивался мой отец – стал его преемником, – она бы осталась жива.
– Ты все время вспоминаешь своего отца, чего он хотел от тебя?
– Он хотел, чтобы я стал вожаком табора. Королем.
Карен недоверчиво рассмеялась.
– Что-что? Ну-ка повтори. В Америке нет ни королей, ни королевской власти. Или я ошибаюсь?
– У вас, может быть, и нет, а у цыган – есть. Быть королем – высочайшая честь. Титул вожака табора – знак уважения. Конечно, это не монархия в полном смысле слова, но для моего народа все это очень серьезно.
– Для твоего народа?
Он оставил ее вопрос без ответа и продолжил:
– Я не пошел по стопам своего отца, не захотел наследовать его титул, поэтому он выдал мою сестру замуж за человека, ставшего новым бароном. Моей сестре было всего-навсего четырнадцать лет, и она, бедняжка, не посмела ослушаться отца. Романо Шандор, будь он проклят, – вот кто повинен в ее смерти! А я – я не смог защитить ее.
Нико, словно внезапно очнувшись, сунул руки в карманы и решительно произнес:
– Я еду на другой берег, мне необходимо позвонить. Постараюсь вернуться до темноты.
Он ушел, а Карен осталась наедине с его болью, которую он выплеснул на нее. Теперь она многое поняла. Она не просто плата за прошлое. Она – осколок его разбитого сердца, и он привез ее туда, где его сердце разорвалось на части.
Но Николай Шандор любил Карен не как сестру. Он любил ее как женщину. Она была первой женщиной, сумевшей пробиться сквозь броню равнодушия и безразличия, в которую он заковал свое сердце. Он был в смятении от чувств, проснувшихся у него в душе, и он боялся признаться себе, что эти чувства разбудила Карен.
Когда Нико пришвартовался, Жиль уже поджидал его на пирсе.
– Здравствуй, дружище. Рад видеть тебя целым и невредимым вместе с катером. Я уж начал было о нем беспокоиться.
– Ты уж извини, что взял его без спросу. Знаешь, я спешил, а тут не было ни души, так что и спросить-то было не у кого.
На смуглом лице Жиля появились новые морщины. Слезящиеся глаза внимательно изучали Нико.
– Да ты, никак, в бегах? Скрываешься от кого-то?
– Может статься. А где все наши?
– Слишком холодно сейчас, все поразъехались. Мой сынок, правда, заглядывает сюда время от времени, когда есть настроение.
– Прости, что так с замком вышло. Я куплю новый и заплачу за работу слесарю.
– Да ладно уж. Только, понимаешь, я ведь не знал, что его взял ты, и заявил в полицию о пропаже катера.