— Дело вкуса, — хихикнул шут. — Кто-то боится, а кому-то и нравится.
— Жак, — печально вздохнул король. — Ты не находишь, что это весьма и весьма сомнительное достоинство, заслуживающее внимания только при отсутствии других?
— Согласен. Но вам-то чего переживать, у вас и других хватает.
— Кто бы это Камилле объяснил…
— Бросьте вы ворчать, лучше расскажите, как вам бал. Присмотрели кого?
— Бал? А то ты не знаешь, что я их вообще терпеть не могу! Тебе самому-то понравилось?
— Было очень весело, — охотно откликнулся Жак. — А вам разве нет?
— Было… некоторое время, — неохотно признался король. — Но должен сказать, что причиной всеобщего веселья было хорошее настроение одного нашего общего знакомого, если ты догадываешься, о ком я.
— Откуда вы знаете? — заинтересовался шут. — Он сам вам сказал? Или вы догадались?
— Нет, он просто предложил мне снять амулет и повеселиться вместе со всеми. Только полный дурак бы не догадался. Он вчера был ненормально веселый, снял амулет и начал делиться с окружающими своим хорошим настроением. На благотворительность его пробило, что ли?
— Это он из-за Киры, — серьезно пояснил Жак. — Увидел, какая она… Ну, вы же сами видели. Вам действительно не надо было так настаивать, чтобы она осталась на бал. Ей там было очень неуютно. Если вам хотелось с ней поговорить, могли бы это сделать в другом месте, наедине. Или вам непременно требовалось, чтобы все видели, как вы с ней уединяетесь за пальмами?
— Нет, — нахмурился его величество. — Я просто хотел, чтобы она появилась в обществе и почувствовала, что не хуже других, что она достойна внимания не только со стороны старого дурака Монкара…
— А и с вашей тоже, — подхватил Жак. — Не знаю, почувствовала ли это она, но все остальные точно заметили. И многие остались на вас обижены, поскольку вы уделили мало внимания вашим потенциальным невестам, зато с Кирой просидели под пальмами почти час.
Король улыбнулся, налил себе еще рюмку и сообщил:
— Значит, праздник удался.
— Ай-яй-яй! — покачал головой шут. — Ваше величество! Как же это недостойно!
— Недостойно, — согласился король, выпил и принялся набивать трубку. — Разумеется. Достойные люди так не поступают. Они, к примеру, берут свою дочь лет этак от четырнадцати до семнадцати, наряжают, как на панель, и тащат на этот траханый бал. Девочка стоит, глазами хлопает, какой-то страшный здоровенный дядька на нее смотрит, а маменька в бок толкает: «Улыбайся, дура! Улыбайся! Это же король! Понравишься — он на тебе женится, и будешь жить, как в эльфийских лесах!» Вот как достойные-то люди поступают, куда уж мне… Если честно, мне было противно. И, если не изменяет память, я распоряжался, чтобы невест моложе восемнадцати лет на бал вообще не пускали. Как только голова пройдет, займусь и выясню, по чьей преступной халатности…