– Да, батюшка.
– Тогда… – на голову Зверева легла тряпица, – отпускаю тебе грехи твои…
Вслед за Андреем на исповедь сходила боярыня, следом еще четверо из десятка холопов. Когда о прегрешениях рассказали все, священник ушел за алтарь, вернулся и начал новую службу. Оставалось уже совсем немного – если здешний обряд не отличался от того, которого придерживались святые отцы в храме у Крестового озера.
И действительно, вскоре второй священник принес чашу с причастием. Кровь и плоть Христова, кагор и облатки.
– Не ел ли ты сегодня, сын мой? – спросил боярина, первым подошедшего к причастию, святой отец.
– Нет, что ты, батюшка. И из людей моих никто сегодня кусочка во рту не держал.
Это предупреждение заметно ускорило обряд. Больше батюшка никого ни о чем не спросил. А может, он тоже устал и решил поторопиться.
Когда люди вышли на воздух, Великие Луки уже погрузились в глубокий мрак.
– Рыкень, моего коня в поводу отведи, – распорядился боярин. – Еще налетишь на что-нибудь в темноте. Жалко, факела взять не догадался… Я пешим пройду. Надеюсь, Афанасий стол нам накрыл достойный. Ныне вечерять каждому за двоих хочется.
– На меня епитимью наложили, – тихо сообщила, спускаясь по ступенькам, женщина. – Две недели поста. Но не строгого, только мяса не есть.
– Это что, – так же негромко ответил Андрей. – А мне батюшка указал Лютобора уговорить крещение принять. Его уговоришь, как же. В филина превратит.
– Ну, и слава Богу. – Василий Ярославович остановился, широко перекрестился. – Камень с души долой. А ты верно сказываешь, сын?
– Батюшка сказал, душу он погубит, коли веру христианскую не примет.
– Это верно, погубит, – согласился боярин, еще раз осенил себя знамением и надел шапку. – Ну, значит, так тому и быть. Все в руках Господних, все по его воле творится. Значит, так ему угодно. Даже колдун может оказаться лишь орудием в руках Всевышнего. Никита, супругу мою с осторожностью вези! Да не гони, а за уздцы рысака возьми, за уздцы.
Андрей понял, что жена заботит боярина Лисьина куда больше, чем сын. Но это, наверное, было даже лучше.
***
– Долго спишь, петухи давно пропели…
Спросонок Звереву показалось, что он уже вернулся домой, в будущее. Тесная жесткая постель, низкий потолок, крохотная комнатушка. Папины глаза…
Но уже через миг он различил окладистую бороду и тафыо на гладко бритой голове, шитую серебром ферязь.
– Поднимайся. Знаю, поздно вчера легли, но дел больно много. И тебе сказать надобно немало, показать. Новик ты ныне, и спрос с тебя иной. Опять же, подарок тебе сделать хочу.