располагалось на юго-востоке города, неподалеку от квартала Ла-Эсперанса, втиснутое между овощным рынком и автобусной стоянкой. В воздухе здесь вечно витали смешанные запахи гниющих фруктов, жареного мяса и солярки. Жанна расплатилась с таксистом и нырнула в хитросплетение крытых проходов — тенистый лабиринт, в котором громоздились груды арбузов и бананов, сновали грузчики и чистильщики обуви, мелкие торговцы предлагали спички и телефонные карты…
В глубине, словно драгоценная жемчужина внутри раковины, таился дворец правосудия. Впрочем, при ближайшем рассмотрении сокровище оказалось очень так себе: невыразительное блочное строение, окруженное ветхим решетчатым забором, возле которого торчали сонные охранники. На деревьях болтались гамаки. Здесь же, поджариваясь на солнце, приткнулось несколько полицейских фургонов. Вокруг царила странная атмосфера, характерная для Центральной Америки, — некая смесь пофигизма и скрытой военной угрозы. Вдоль решетки тянулась бесконечная очередь, составленная из крестьян — неподвижных, безразличных к пеклу, прижимающих к себе папки, пакеты с бутербродами, детей…
Жанна ринулась напролом, обойдя очередь и потрясая перед лицом охранников своим трехцветным удостоверением. Блеф отлично сработал. Во всяком случае, первый заслон она миновала. Огромным ее преимуществом было то, что она знала испанский, не просто бегло говорила, но удачно воспроизводила местный акцент. На солдат она произвела впечатление — высокая рыжеволосая женщина, приехала из Франции, а на их языке болтает так, словно живет в соседнем барио. Вместо пропуска ей шлепнули прямо на ладонь синюю печать.
Внутри царила та же суета, только в замедленном темпе. Проходили funcionarios[51] с бумажками в руках, бродили посетители, в поисках нужного кабинета тыркаясь во все двери подряд. У стен застыли солдаты, словно приклеившись к ним потными спинами. Само здание, наскоро сляпанное из бросовых материалов, казалось, пошатывается и ждет первого же землетрясения, чтобы окончательно рухнуть. Может, тогда его перестроят как следует.
Жанна разыскала кабинет судьи. Она тоже обливалась потом — несколько жалких вентиляторов и не пытались справиться с чудовищной жарой. Возле двери стоял охранник. Она предъявила свой паспорт, показала секретарю французское судебное удостоверение и попросила, чтобы Эва Ариас, чье имя она прочитала на дверной табличке, приняла ее немедленно.
Ей предложили подождать. Ждать пришлось долго. Через приоткрытые двери она видела, как к судебным залам толпами стекаются люди. В шуме голосов различалось постукивание компьютерных клавиатур, словно топоток сабо. Солдаты пытались навести хоть какой-то порядок. Больше всего здешняя обстановка напоминала распродажу в «Галери Лафайет» плюс тропическая жара.