Шаплен отсоединился. Выходит, он и вправду наркодилер. Барыга, сваливший с общаком. Дрожа от возбуждения, он сделал еще несколько звонков. Всякий раз ограничивался лишь парой слов. Телефон жег ему руки. Казалось, сам его голос способен выдать его местонахождение… Каких только акцентов он не услышал! Азиатский, магрибский, африканский, славянский… Несколько раз ему просто отвечали на чужом языке. Он не понимал слов, но и без них все было ясно.
Ноно задолжал всем иностранцам в Париже. Мало ему было своих врагов, как объявился легион новых.
Мобильный разрядился. Оставалось позвонить лишь по одному номеру. Он решился воспользоваться стационарным телефоном. И этот номер оказался засекреченным. Он подхватил ноутбук и сел с ним на кровать. Взял трубку и набрал последний номер в списке.
Акцент сербский или что-то в этом роде, но голос звучал спокойно. Шаплен назвался. Мужчина тихо рассмеялся.
— Юсеф так и знал, что ты еще всплывешь.
— Юсеф?
— Я ему передам, что ты объявился. То-то он обрадуется.
Чтобы выведать побольше, Шаплен решился на провокацию:
— Не уверен, что тоже буду рад его видеть.
— Рехнулся, придурок? — хмыкнул славянин. — Ты свалил с нашими бабками, засранец!
Голос звучал почти игриво. Этот насмешливый гнев был хуже любых оскорблений. Шаплен постучался лишь в дверь прихожей. Настоящий ад ждал его на следующем этапе. У Юсефа.
— Давай подваливай сегодня к восьми.
— Куда?
— Не нарывайся, Ноно. Шутки кончены.
Еще одна провокация, лишь бы протянуть время:
— Нет у меня ваших денег.
— Забей на бабки. Верни нам хотя бы наше добро, а там поглядим…
Шаплен бросил трубку и рухнул на кровать. Он уставился на сверкающую арматуру, поддерживающую стеклянную крышу. Так и есть: он наркодилер. Добро. Наркота или что-то еще… Потолочная вязь представлялась ему воплощением собственной безысходной участи. Ему не выбраться. Лабиринт личностей его доконает.
* * *
— Хотите поговорить об этом?
— Нет.
— Почему?
— Слюны уже не хватает распространяться на эту тему.
Психиатр из ОКАМО — Отделения консультаций и амбулаторного медицинского обслуживания — молча рассматривала подживающие раны на руках Анаис. Несмотря на молодость, докторша наверняка всякого навидалась. Не надо быть Зигмундом Фрейдом, чтобы понять: в тюрьме тело — последняя возможность самовыражения.
— Будете продолжать в том же духе, не хватит и крови.
— Спасибо, доктор. Вообще-то я обратилась к вам за поддержкой.
Та не снизошла до улыбки.
— Садитесь.
Анаис села и взглянула на собеседницу. Чуть постарше ее самой. Улыбчивая блондинка с мягкими чертами, неожиданными в этом замкнутом мирке, где лицо каждой женщины хранит отпечаток сурового прошлого. Золотистые глаза, высокие скулы, тонкий прямой носик. Густые брови придавали ей выражение силы и нежности. Маленький рот, при виде которого любого мужика кидает в дрожь.