Викария думала недолго:
— Оставь их, Тартар сам с ними разберется. Меня больше интересует другой человек… — чуть помедлила, вспоминая, не запрещала ли Верховная прямо говорить о беглом рабе. Не запрещала, но поверит ли Верония? Сама Стандор верила через силу, буквально заставила себя.
— Задача — проверить все их связи, с кем контактировали, с кем спали. Вот что… в докладе прозвучала богатая вилла, где они жили, проверить в первую очередь!
— Слушаюсь, сестра! — отрапортовала как в армии, — а-а-а как имя «человека»?
— Когда найдешь — узнаешь, — загадочно ответила Викария и прервала связь.
Она вдруг вспомнила из отчета «по личному рабу Верховной», что «провожала» пятерку баранов именно эта «любящая» жрица, Верония. «Ты ведешь нас, Пресветлая, это несомненно!», — посчитала такое совпадение далеко не случайным.
Вообще-то слухов о той вилле и их обитателях ходило предостаточно, но каждый новый слух противоречил предыдущему. Нужны «сведения изнутри».
Одна жрица быстро вспомнила, что примерно полгода назад к ней обращалась служанка из «Закатного ветерка». Хотела забеременеть от хозяина — не получалось. По местным меркам такая открытость случай неординарный: «добропорядочные» обыватели узнают — поймут, но отвернутся, не отмоешься. Сильно хотела та девица вылезти из нищеты.
На этом и сыграли. Обычным посыльным вызвали в храм, якобы затем, чтобы «вернуть деньги за плохую работу и материально компенсировать извинения». Сирилгин прибежала чуть ли не вслед за посыльным.
Ей не пришлось ломать блокировку памяти или использовать Знак «правдивости». Её встретила Верония и буквально утопила в любви, понимании и женском сочувствии к её нелегкой доле отвергнутой любовницы. Секретарь еле успевала записывать слезные откровения служанки о себе самой и главное о любовнике — хозяине виллы. Троих «друзей, бывших сослуживцев господина Руса» упомянула лишь вскользь, когда рассказывала об их внезапном появлении.
— Утром увидела их во дворе. Ничего так, все симпатичные, но без лепты в кармане. На что они мне тогда сдались?
«Чик — тот самый раб Верховной!?», — поражалась Верония, — «но как так, рабство необратимо как само посвящение…», — и прикусила язык, вспомнив потерю посвящения Томилой. Упрямые факты и точный словесный портрет сходились именно на рабе.
«Но там был Суд Богини, а Чик… он кто?», — старательно вспоминала его образ и не находила ничего необычного, кроме разве что уважительного отношения к нему других рекрутов, — «правильно сказала Викария, найду — узнаю. Но это… невозможно! А склонность к Силе Геи!? Прости за сомнения, Пресветлая».