Эйми обрадовалась, а он рассердился.
— Наши карьеры! — кричал он на нее. — Как это скажется на наших карьерах?
Но прошло уже много времени с тех пор, как у Эйми была карьера. У нее была работа и дорогостоящее хобби. Она чувствовала себя сорокалетней женщиной, которой не хватало силы воли пожертвовать шансом стать матерью ради эфемерной карьеры фотографа.
Когда она объявила ему о своем решении, он не выдержал и разрыдался. Сначала Эйми почувствовала грусть и вину, которые сменились холодным отвращением, когда рыдания стали слишком сильными, слишком наигранными, слишком манипулирующими.
— Что ты натворила! — кричал он, проливая крокодиловы слезы. Они струились по его лицу, пока он, драматично прислонившись головой к дверному косяку их спальни, смотрел, как она собирает вещи.
Она захлопнула чемодан и вышла к лифту. «Более, боже, боже, — повторяла она про себя, пока лифт спускался. — Куда я пойду? Что я буду делать? Как я буду жить?» Спускаясь, она слышала голос Скарлет О`Хара. Четвертый, третий, второй этаж. На сердце было тяжело от осознания того факта, что она ушла от него. Она спустилась в вестибюль и стояла там, гадая, куда ей пойти. Эйми хотелось спрятаться от его разочарования тем счастьем, которое росло внутри нее.
В крошечной комнатке отеля «Челси» Эйми стояла голой перед плохо освещенным зеркалом и с изумлением смотрела на свой живот. И вдруг, словно маленький гоблин, из ниоткуда появился страх одиночества и сжал ей сердце. Может ли она позволить себе быть матерью-одиночкой? Достаточно ли у нее сил для того, чтобы пройти через это одной? И в момент этого болезненного приступа паники раздался телефонный звонок. Он нашел ее и умолял вернуться к нему. Его звонок убил гоблина. Это был просто тяжелый момент.
— Я тоже скучаю по тебе, — сказала она.
— Я не могу жить без тебя. Ты для меня все. Если ты хочешь этого ребенка, то можешь его оставить. Я люблю тебя. Пожалуйста, вернись домой, Эйми.
Он забрал ее из гостиницы, оплатил счет и отнес чемодан в такси. Когда они вернулись в свою квартиру, он открыл дверь и перенес ее через порог. Поставил чемодан между ночным столиком и стеной. Поцеловал в щеку. А потом исчез.
He сразу. Постепенно. Он начал больше работать, брать больше заказов вне города, ездить в Токио так часто, что даже заговорил о приобретении жилья там. Он сказал, что грядущее отцовство вынуждает его относиться к карьере серьёзнее. Теперь им нужна безопасность. И наличные. Спустя годы критики в адрес друзей и коллег, которые продались коммерческой фотографии, он нырнул вниз головой в денежный бассейн. «Фотографу нужно браться за работу, пока он популярен», — говорил он ей, уезжая снова и снова. Все может кончиться завтра, что тогда будет с ними?