Зато были «архаровцы».
На столе что-то блеснуло. Дохляк, кряхтя, поднялся.
Похоже, решил он, смерть сегодня отменяется. И это скорее плохо, чем хорошо. Внутренний голос опять обманул его.
Плохой-плохой внутренний голос.
Дохляк подошел к столу. То, что лежало на нем обожгло льдом здоровую руку.
Иголочка.
Тоненькая, как женский волосок.
Лживая сучонка!
В бешенстве Дохляк схватил иглу и бросил на ковер. Он мог поклясться, что вчера этой дряни не было на столе.
Вспышка.
На его кровати появляется «архаровец». Лицо его напоминает сморщенный холщовый мешок. На хоботке шевелятся маленькие-маленькие волоски. Белесые, как черви-паразиты. Они пищат и лопаются слизью. Веки твари зашиты грубыми нитями красного оттенка. Одной руки у «архаровца» нет, вместо нее — отросток. То ли жало, то ли щупальце.
Вспышка.
«Архаровец» поднимается с кровати и тянет к нему нормальную руку.
«Я — это он».
Тварь пахнет абрикосом.
Вспышка.
Подсобка пропадает. Теперь Дохляк находится на детской площадке.
Небо затянуто черными тучами. Тучами, наполненными старой венозной кровью.
Абсолютная тьма.
На площадке никого нет, кроме него.
В песочнице вместо песка булькает вода; из рваных дыр на металлических трубах вырывается зеленоватый газ; от домов тянутся блуждающие огни.
Дохляк хочет крикнуть: оставьте меня!
Дохляк хочет сказать: пожалуйста.
В груди вновь просыпается боль.
— Темная ночь, только пули летят по степи…
Мертвяк оглядывается, пытается взглядом поймать тварь с граммофоном. Но на площадке нет никого, кроме него.
— Только ветер гудит в проводах…
Вспышка.
Граммофон оказывается возле ноги Дохляка. Рупор блестит золотом; тонарма подрагивает, словно кто-то невидимый качает ее, чтобы испугать мертвяка.
— В темную ночь ты, любимая, знаю не спишь…
Кажется, что с каждой секундой музыка становится все громче и громче, пролезает в мозги и рвет острыми коготками нервы.
Боль в груди снова дает о себе знать. Она разбухает, давит на ребра.
Бум-бум-бум.
Это мертвое сердце бьется.
Это вновь возвращается жизнь.
Или смерть?
Трубки сосудов давно разорваны.
Трубки сосудов давно гниют.
Кровь — лишь отравленная вода. Органы — лишь воспоминания о прошлой жизни.
Бум-бум-бум.
На качелях блестит игла. Она зовет Дохляка, чтобы открыть ему новый, необычный мир. Предлагает ему стать на сторону «архаровцев». Все, что нужно сделать мертвяку — это зашить себе веки.
Всего лишь соединить куски кожи.
Вспышка.
Дохляк вновь оказывается в подсобке.
На полу пузырился складками пакет с куклами, испорченными огнем; на столе ждала хозяина сучонка-игла.
Бум-бум-бум.
Сердце оживало.