— И вы не помните ни одного слова из той надписи? — не сдавалась Магдалена.
— Как же я мог запомнить? — слегка занервничал скульптор. — Надпись состояла из сумбурного набора букв, так что нельзя было составить ни одного нормального слова. Первые шесть букв засели у меня в голове: I.аеt.tа. Попробуй разберись в них!
— Но майнцский архиепископ и его вюрцбургский собрат явно знали, что с этим делать, иначе они не стали бы требовать разрушения прежней надписи.
— Тут вы, скорее всего, правы, — согласился Рименшнайдер. Потом подумал и добавил: — Надо бы сложить обломки и перенести эпитафию на бумагу. Ученый-стеганограф мог бы, наверное, ее расшифровать.
— Вы хотите сказать, что сохранили обломки? Ведь прошло почти десять лет!
Старый Рименшнайдер скривил лицо, показывая напряженную работу мысли.
— Если не ошибаюсь, те осколки лежат в моей мастерской в куче вместе с другими обломками, как у любого каменотеса.
Было уже поздно, и Магдалена, не привыкшая к таким возлияниям, с трудом боролась с усталостью. Однако надежда, что надпись, которая считалась утраченной, все же могла быть восстановлена, вдохнула в нее силы и заставила взять со скульптора обещание помочь ей в поиске фрагментов.
Ранним утром на следующий день — над Майном появился первый туман, провозвестник осени, — Магдалена постучалась в монастырские ворота к брату Люциусу и попросила слепого монаха передать Венделину Свинопасу, что она хотела бы срочно с ним переговорить.
Ее краткий рассказ об исчезнувшей надписи на надгробии аббата Тритемия вызвал у Венделина самый горячий интерес. Свинопас предположил, что если высеченная надпись так обеспокоила Альбрехта Бранденбургского, что он приказал разбить ее, то она, безусловно, представляет значительный интерес. Вероятно, она даже позволила ему серьезно продвинуться в поисках «Книг Премудрости». В любом случае им надо попытаться разыскать и составить каменные обломки.
Они вместе отправились к дому Тильмана Рименшнайдера на Францисканергассе.
Йорг, сын скульптора, открыл дверь с окаменевшим лицом.
— И вы еще осмеливаетесь приходить в этот дом? — набросился он на ранних визитеров и хотел было уже захлопнуть дверь. Свинопас успел вставить ногу в проем двери, и Магдалена ошеломленно спросила:
— Что случилось? Я не знаю за собой никакой вины!
— Отец умирает. У него врач. Говорит, что отца отравили. Его видели вместе с вами в трактире «У лебедя». Как вы могли это сделать?
Лоб Магдалены прорезала гневная складка.
— Вы же не думаете, что я... — Голос ее сорвался.