, и я впадаю в панику и в конце концов закуриваю, говоря себе, что меня все-таки не вышвырнут за дверь, но все головы как одна оборачиваются ко мне в ужасе и удушье, и тогда я делаю вид, что я не я, и съеживаюсь за своей каббалистической газетой, и тут слышу:
— Прости, задержали в офисе. Трафик — кошмар. Час пик. Rush hour. Такси не найдешь. Битых два часа торчал на Тайм-сквер. Водила-пакистанец в полном улете. Двойню родил. Как будто без них ему было мало… Слушай, что ты творишь с газетой?
— Гм, — говорю я, — читаю крайне интересную заметку относительно преступного изготовления атомной бомбы в Пхеньяне.
— Дерек, ты держишь газету вверх ногами.
— Ну да, конечно-конечно. Гимнастика для глаз, рекомендовано ведущими окулистами. Хочешь «беллини»?
— Фуу! — выдыхает он, плюхаясь на стул напротив. — Хочу, спасибо.
— Шеф, — зову я, — повторить!
— Рад тебя видеть, старик, — говорит Станислас.
— И я тебя, цыпочка, только обойдемся без излияний, а то у меня потечет грим, и люди того гляди подумают, что мы любовники.
— Ну, — спрашивает Станислас, — когда прилетел?
— Вчера вечером. Скажи, у меня глюки или тут в ресторане ни одной кинозвезды?
— Ни единой, успокойся, у тебя не глюки.
— И даже Роберт Де Ниро не примостился где-нибудь в углу? Или Гвинет? Брет Истон Эллис? И никто из сериала «Друзья»? Джеки Чан? Фифти Сент?
— Нет, почему же, вон там сидит Эмма Бантон, — сказал он.
— Кто такая Эмма Бантон?
— Одна из бывших «Спайс герлз».
— Не узнаю Нью-Йорк, — вздыхаю я.
— А когда ты приезжал последний раз?
— Три недели назад, — опять вздыхаю я.
— Кончай вздыхать.
— Прошу прощения.
— Ну и что это за слияние с Texaco? — спрашивает Станислас.
— Какое слияние?
— Твое слияние с Texaco.
— Кто уже такой этот Texaco?
— Дерек, ты что, издеваешься, в конце-то концов?
Он трясет передо мной «Уолл-стрит джорнал», перевернув ее как положено, и я ошалело гляжу на первую страницу, там действительно про мое слияние с Texaco, и первое, что мне приходит в голову, это что правление конечно же пытается взять под контроль мою компанию, и я шлю Оскару смску об увольнении следующего содержания: «Я сливаюсь, я сливаюсь, а мне ничего не говорят. Ты уволен», — а потом извиняюсь перед Станисласом за эту помеху нашему обеду, ведь тяжкое бремя обязанностей вынуждает меня постоянно пребывать в состоянии боевой готовности.
— Очень мне нравится эта музыка, — отвечает он, меняя тему, что меня несколько бесит, — это что?
— Просто старый сборник Café del mаr двухлетней давности. А конкретно эта песня… Талвин Сингх, «Traveller».
— Не устаю поражаться твоему, э-э… параллельному образованию.