Он улыбнулся.
— Уже слишком поздно. Дом — продан.
Энн опустилась на ближайший стул.
— Ох!
— Не нужно так расстраиваться, — попросил Генри. — Дом принесен в жертву не зря, уверяю вас, Энн. — Тихий щелчок закрывающейся двери указал на то, что Хелен ушла, оставив молодых людей наедине.
— Я никогда не хотела, чтобы вы продали его. И не думала, что вы отважитесь на это.
— Он всегда стоял бы между нами, — пожал плечами Генри. — И потом, я не мог придумать другого способа доказать вам, как сильно я вас люблю.
— Но это же — «Морской Утес», Генри! — Энн тщетно пыталась услышать нотки сожаления в голосе Генри.
— Просто дом.
Энн покачала головой, отказываясь верить в то, что его чувства к этому дому, столько времени владевшие всеми его помыслами, исчезли. Она боялась встретиться с ним глазами.
— Энн, посмотрите на меня, — попросил Генри, беря ее лицо в свои ладони. Она подняла голову, но отважилась посмотреть только на его подбородок. — Это был всего лишь старый дом. Я понял, что я хотел получить не «Морской Утес». Я думал, что, если мне удастся вернуть этот дом, то я снова обрету счастье. Но за все эти годы я так и не стал счастливым. — Она, наконец, подняла глаза. — До тех пор, пока не полюбил вас.
Энн ощутила, как ее сердце переполняется любовью.
— А когда я стану старой и уродливой? — напомнила она.
— Я все равно буду любить вас, — улыбнулся он.
— А если я стану толстой?
— Моя любовь станет еще больше, — пообещал Генри и сжал ладонями ее щеки, смешно искажая черты ее лица. — Я люблю тебя, — сказал он, целуя ее надутые губы. Он стал перебирать ее волосы и превратил ее прическу в нечто, напоминающее птичье гнездо. — Я люблю тебя. — Он дотянулся до стола, зачерпнул немножко джема и размазал его по щекам Энн, испачкав нос и подбородок. — Я люблю тебя! — повторил он и стирал джем поцелуями, пока она не рассмеялась.
— Хватит! — попросила она сквозь смех. — Я верю вам!
— Ты выйдешь за меня замуж?
Энн посмотрела на стоящего перед ней человека, и в ее сердце был только один ответ.
— Да.
Совершенно счастливый, Генри обнял Энн так крепко, что у нее перехватило дыхание. Он приник к ней в долгом поцелуе, потом отстранился, чтобы увидеть отражение своего счастья в ее глазах. По подбородку у него был размазан джем.
— Господи, как ты прекрасна! — воскликнул он.
Энн знала, что как раз сейчас ее невозможно было назвать прекрасной — джем размазан по всему лицу, о прическе и говорить не приходится. Но она чувствовала себя прекрасной в его глазах, и только это имело значение.